Долгожданная встреча

– Спокойно, – перебил ее Джако. – Мы с тобой, Вэнс, сводные братья, у нас общий отец. Досточтимый сеньор Пакстон поразвлекся с моей матерью, а потом бросил ее с ребенком. Я такой же его сын, как и ты, только, когда мы голодали, он не подумал о том, чтобы накормить нас, помочь нам, а когда северный ветер пел зимние песни и мы дрожали от холода, он не предложил нам места на своей асиенде.

Только моя мать всегда оправдывала его. «Пакстоны просто забыли нас, – говорила она. – Лучше не ворошить прошлое! Он ничего о нас не знает, не знает, где искать». Черт! Плевать я хотел на ее объяснения! Мальчиком я часто спрашивал себя, почему у меня нет отца, как у других ребят. Но когда стал юношей, мое любопытство переросло в ненависть, а она породила жажду мщения. Я всегда спрашиваю себя: что длятакого человека значили несколько песо? Он ведь мог давать их нам и мог разыскать мать, а меня привести в дом.

Но однажды, – продолжал Джако, – я узнал, что у великого Пакстона, оказывается, есть ранчо и замечательные сыновья, которые живут как благородные доны. И больше я не мог– терпеть! Я оставил мать, прихватив с собой только одежду, ружье и собственную ненависть, и стал бродить по свету. Позднее выяснилось, что добрый и благородный Тру Пакетов взял мою мать к себе – она стала горничной и служанкой в его доме, стала прислуживать его семейке, вместо того чтобы занять почетное место хозяйки дома. Узнав об этом, я проклял уже самих богов. Моя мать смирилась с такой несправедливостью, и я возненавидел ее не меньше самого старика – старого развратника, о котором ты говоришь с таким уважением. Человек с характером? Ха! Плевал я на его характер!

Украдкой покосившись на мужа, Карен с удивлением заметила, что его лицо оставалось совершенно спокойным.

– Ты назвал его развратником? – отозвался Вэнс. – Нет. Он такой же человек, как и все. Он действительно повстречал Марайю во время войны. Они всего одну ночь провели вместе, а потом расстались. С тех пор он не видел ее и ничего не знал о ребенке – до того дня, как он спас ее от команчей. Марайя была чудесной, ласковой, доброй и очень терпеливой женщиной. От нее исходило настоящее женское обаяние и тепло. Меня ничуть не удивило, что он полюбил ее и по-своему продолжал любить всю жизнь. Моя мать знала об этом, – продолжал Пак-стон. – Она мне обо всем и поведала. Она все поняла. Во время войны случается много необычного, чего в мирной жизни и представить невозможно. Это, конечно, очень печально и не оправдывает людей, совершающих грехи. Думаю, отец часто думал о Марайе, но сначала у него не было ни денег, ни времени узнавать что-то о ней, о ее судьбе. Потом отец строил ранчо, у него появились собственные дети. Он понятия не имел о твоем рождении, но твоя ненависть и зависть затмевают тебе глаза. Я уже давно знаю правду о тебе, мой сводный брат, и рассказала ее мне Элизабет Пакстон, моя мать. Для меня правда была больше похожа на сказку. Мама сначала услыхала ее в Сан-Антонио, а потом – от Марайи, которую всерьез волновала твоя безумная ненависть. Марайя опасалась, что она ни к чему хорошему тебя не приведет и что ты начнешь мстить. Элизабет решила взять ответственность на себя: она должна была рассказать обо всем сыновьям, чтобы те были начеку. Наш злейший враг был нашим родственником. Нашим братом. – Вэнс тихо засмеялся, его лучистые глаза лукаво заблестели. – Так что ты опоздал, мой сводный брат. Мой братец-убийца думал сразить меня правдой, которую я знаю уже много лет. Мне жаль тебя, Джако. У тебя был шанс, но, когда Тру послал к тебе гонца, ты так пылал ненавистью, что оттолкнул протянутую тебе руку, убил посыльного и прислал отцу его уши и руки. Твое сердце мертво, твоя душа сгнила. Мне жаль тебя… – повторил он.

Джако не удалось вкусить триумфа, и ярость вскипела в нем с новой силой.

– Жаль?! Тебе жаль Джако?! – взревел он. Голос его сорвался, и он бросился на Вэнса и с силой ударил пистолетом по раненой руке.

Вэнс побледнел от боли. Силясь не потерять сознание, он сполз на пол, и туг Джако толкнул его коленом в подбородок, отчего Пакстон отлетел к стене. Карен бросилась на помощь мужу, но бандит с легкостью отшвырнул ее в сторону. Но Карен упрямо ползла вперед, чтобы встать на пути Джако. Он остановился. От ярости из его груди вырвался звериный хрип, губы задрожали. Джако нацелился пистолетом в голову Вэнса.

Щелчок взведенного курка нарушил мертвую тишину – три фигуры замерли неподвижно. Муха, назойливо жужжа, летала между жертвами и их палачом. Карен, не выдержав, зажмурила глаза, чтобы не видеть нацеленного на Вэнса дула револьвера.