Долгожданное счастье

Квартира производила впечатление комфортабельной, уютной и – отражающей противоречивость характера своего владельца. Мгновенно, интуитивно она поняла, что не кто иной, как сам Эдвард Арчер отбирал все вещи, которые определили дух его жилища.

Ошиблась она и в отношении слуг. Их встретил лишь один мажордом, который предложил ей чашку кофе, пока Эдвард пошел переодеться. Оливия отказалась, и он тут же исчез. Оставшись в одиночестве, она медленно прошлась по прекрасной комнате, наслаждаясь великолепным видом на город из огромного окна, образующего две стены, и эстампами. Подбор был эклектичен: Рассел, Дега…

Ее внимание привлекло яркое цветовое пятно на противоположной стене. Это был Шагал. Она подошла поближе, остановилась перед полотном и легонько дотронулась до рамы.

– Вам нравится Шагал?

– О, да! – ответила она, живо повернувшись на голос Эдварда. – Очень. Особенно эта…

Внезапно она замолчала. Эдвард стоял в дверях и наблюдал за ней с легкой улыбкой. Он сменил свой сшитый на заказ деловой костюм на потертые джинсы, плотно облегавшие ноги, и хлопковую рубашку под цвет глаз. Ее верхние пуговицы были расстегнуты, и обнажилась его сильно загорелая грудь, рукава были закатаны выше локтей мускулистых рук.

У Оливии пересохло в горле при виде его. «Должно быть, – подумала она, – Эдвард успел принять душ», – волосы его еще не просохли и одна темная прядь спадала на лоб. «Отбросить бы ее назад, – неожиданно подумала она, – я могла бы подойти к нему, запустить пальцы в его волосы, могла встать на носки и прижаться губами к его груди, могла…» – По ее телу пробежала дрожь, и она поспешила отвести взгляд.

– Мы здесь не для того, чтобы толковать об искусстве, – произнесла она холодным, каким-то чужим голосом.

– Нет, – сказал он так же холодно, – не для этого, – и жестом пригласил ее проследовать в столовую.

Еда не занимала всего ее внимания, тем более что никаких пяти смен блюд и не было. На столе были стейки, жареный картофель и салат. И только одна бутылка вина, красного; оно искрилось, словно рубин, когда Эдвард разливал его в два хрустальных бокала.

Оливия против своей воли почувствовала, что безумно хочет есть. «Нет», – сказала она себе и положила руки на колени.

Эдвард взглянул на нее через стол при свете зажженных свечей.

– Вам не нравится ваш стейк? – вежливо спросил он.

– Я говорила вам, что не голодна.

– Если вы предпочитаете что-нибудь другое…

– Нет, нет. Благодарю вас.

– Карл может приготовить для вас омлет, если хотите.

– Не надо, стейк хорош, – сказала она натянуто. Он поднял брови:

– Тогда почему вы не едите?

Оливия вздохнула, взяла нож и вилку и начала резать стейк. Она отправила в рот первый кусочек и, злясь на свою слабость, стала сердито жевать. Мясо было превосходным. Ладно, возможно, она немного поест. Всего один кусочек.

Она съела все, потом подняла глаза.

– Оказывается, я была голоднее, чем полагала, – сказала Оливия, как бы оправдываясь, но у нее сразу перехватило дыхание, когда она увидела, как смотрит на нее Эдвард, со странной полуулыбкой на губах и потемневшими глазами.

– У вас зарделись щеки от вина, – сказал он негромко. Но вино тут было ни при чем. Она покраснела от того, как он смотрел на нее. Она это чувствовала, это было… Она отодвинула свой стул и встала.

– Уже… уже поздно, – сказала она, – а мы еще должны поговорить.

Он ответил не сразу.

– Хорошо. – Он встал. – Сейчас возьмем бренди и выйдем на террасу.

– Нет. – Оливия покачала головой, когда он повернулся к ней. – Я скоро должна уйти, Эдвард. Завтра у меня рабочий день. Я пришла сюда только для того, чтобы сказать вам, что… что… Дело в том, что я не была до конца честной с вами вчера вечером. Я имею в виду, что когда вы спросили меня…

Он взглянул на нее:

– Вчера вечером я спрашивал вас о многих вещах. – Их взгляды встретились, и неожиданно все изменилось. Оливия провела языком по пересохшим губам.

– Я спрашивал вас, пил ли когда-нибудь мужчина шампанское из ложбинки на вашей груди? – тихо сказал он. – Помните? После того, как я оставил вас, я был в состоянии думать только о том, как бы мне хотелось прижаться губами к вашей коже.

Сердце Оливии бешено забилось, когда он приблизился к ней. Он обнял ее и привлек к своему разгоряченному телу. Она хотела высвободиться, но это оказалось невозможным. Она была бессильна, – ее удерживали не только его руки, но и собственное желание.

– Я хочу испробовать это сегодня вечером, Оливия.

Он наклонился и коснулся кончиком языка ее губ, легонько провел по ним, и они раскрылись…

– Нет, – прошептала она, – Эдвард, вы не должны…

– Я должен, – произнес он с мукой в голосе.

Его рука погрузилась в ее волосы, он; чуть откинул ее голову назад и задержал так.

– Мы должны, Оливия. Какой смысл пытаться отрицать это?

Его рот, горячий и жадный, слился с ее ртом, где-то в глубине горла возник стон…

– Обними меня, – прошептала она.

Ее руки скользнули по его плечам и крепко сомкнулись вокруг шеи, пальцы пронизали темные волосы, ниспадавшие на воротник. Она тихо застонала, почувствовав, как она и ожидала, какие они мягкие и шелковистые.