Доля слабых

Еще в первое утро к Кабазу явился гость — невысокого роста, видавший года мужичок, лохматый больше обычного, с маленькими свиными глазами и приплюснутым носом. С собой свиномордый принес кучу всяческих острых приблуд, с лихвой выдававших цель утреннего визита. Не говоря ни слова, Безродный присел у столба и принялся раскладывать пыточный инструмент. Аккуратно, не торопясь — запугивал для начала. Закончив, разжег небольшой костерок, видать, собираясь развязывать язык пленнику и огнем в том числе. Затем улыбнулся Кабазу щербатой дырой в бороде и, наконец, приступил к расспросам.

Как пленник и ожидал, Безродного интересовали чудища, Бессмертный Колдун и недавняя пляска гор. Здесь серьезных тайн не было, и Кабан легко сыпал правдой, лишь немного недоговаривая про Яра. Что хорошо — подробные ответы пленника не давали особых поводов мужичку пускать в ход свои острые штуки. Убедившись, что «трусливый мальчишка» уже рассказал покойному Иржагу и другим лазутчикам все то немногое, что знал о загадочных тварях и всем остальном, Безродный завершил пытки, так толком их и не начав. Понимая, что молодой Боголюб ничего не утаивает, щербатый лишь для острастки пару раз прижег пленника головешкой, да выломал ноготь на мизинце левой руки. Боль, конечно, нешуточная, но охотнику доводилось и не такое терпеть. Пережил.

К большой радости Кабаза, вопросов про число охотников в Племени, расположение поселков разных родов, или количество имевшихся лодок, так и не последовало. Видимо, такими сведениями Безродные владели и сами. Начни свиномордый выпытывать нечто подобное, парню пришлось бы несладко. И неизвестно тогда, хватило бы пленнику воли молчать, или боль победила бы совесть.

Предполагая возможность допроса, Кабаз заранее решил даже и не пытаться переубеждать вождя, шамана, или любого другого Безродного в их твердой уверенности, что Яр злобный колдун, вызвавший своей черной волшбой сначала разрушение гор, а затем и открывший дорогу в наш мир зарбаговым тварям. Все равно ничего никому доказать не удастся, только гнев распалишь. А гнев — это новая боль, которой и так в последние время приходилось терпеть предостаточно. Пусть верят во что хотят. У него-смертника теперь только одно дело осталось — своим не навредить.

* * *

Пленника регулярно кормили, дважды в день подставляя миску с какими-нибудь помоями прямо к лицу. Давно поборовший брезгливость Кабаз в полной мере ощущал себя настоящей свиньей, когда дурно пахнущие объедки, размазываясь по щекам, подбородку и носу, стекали вдоль шеи на грудь. С питьем было лучше. Вода, хоть и грязная, зато без желтинки — а могли бы и мочой разбавлять. Хотя, кто его знает — запахи различать было сложно. Возможность кое-как передвигаться вокруг столба спасала парня от необходимости сидеть в собственных нечистотах, но вонь все равно убивала. Поднявшись на ноги и, царапая спину о шершавую древесину, Кабаз приставными шагами переходил на другую половину доступного ему круга, где и справлял нужду. Затем он точно таким же образом возвращался назад и, обессиленно, сползал вниз, принимая сидячее положение. В такие моменты пленник радовался, что с него полностью содрали одежду, ведь иначе штаны, приспустить которые в таком положении было бы невозможно, давно бы наполнились дерьмом под завязку.

Местные обращали на пленника мало внимания и, проходя мимо, не всегда удостаивали связанного Боголюба даже презрительным взглядом. Исключением являлись лишь дети, которые частенько, подобравшись поближе, принимались обкидывать и без того перепачканного с ног до головы обнаженного парня гнилыми фруктами, всяческими другими отбросами, фекалиями, или на худой конец просто грязью.

Только единожды ему удалось уловить тень сочувствия, в немного раскосых карих глазах длинноволосой девушки, проносившей мимо охапку травы. Брошенный мельком взгляд на мгновение задержался на пленнике и тут же отпрянул. В этих прекрасных очах, помимо боли и сострадания, удивленному юноше почудилось нечто еще, но что именно, парень понять не смог.

Присматриваясь к бурлящей вокруг повседневной деловой суете чужого поселка, Кабаз сделал вывод, что жизненный уклад Безродных не так уж и сильно отличается от бренных занятий родичей в Племени. Все те же: охота, выращивание пшеницы, разведение коз и свиней. Мастерство в ремеслах — примерно, на том же уровне. Такие же орудия и оружие, тот же язык, те же боги.

Но вот в своем отношении к небожителям народы по разные стороны Великой Реки разошлись, что и делало Безродных и Боголюбов непримиримыми недругами. Если в Племени богов уважали и поклонялись им, то люди в кланах считали Великих причиной всех бед и недругами людского рода, презирающими своих младших братьев и постоянно насылающими на них всяческие напасти.