— А ты, Макариха, не распускай свою козу, держи ее при себе. — Старик не собирался уступать, он двинулся вперед, больно ужаленный обидными словами. — Ты видела, чтоб я волоком волочил? Не видела, так и не чеши языком. Гляди — неровен час, выдоят у твоей козы все молоко — на бобах останешься. А коли я тащу на своем горбу охапку сена, так это не твоего ума дело. Я цельное лето спину гнул, косил траву, имею право…
Коза, словно поняв, что это из-за нее разгорелась ссора, спрыгнула вниз и удалилась.
Старик все не мог успокоиться:
— Заруби себе на носу: забредет еще твоя коза в конюшни — беды не миновать. Заколю ее, из шкуры шапку сошью. Поняла?
— Больно ты меня испугал. Поправлюсь малость — продам козу. Носили бы меня ноги, давно б продала. Только не дойти мне до рынка. Не гневись зазря. Будет твое сено в целости, меняй его себе на самогон, а енерал узнает, получишь по шеям…
— Макариха, не балаболь. Сама ведь не знаешь, что брешешь. Генерала хоть не замай, оставь в покое.
— Хочешь продать козу, — продай мне, — неожиданно горячо заговорил Нарчо. — Я куплю ее. У меня есть деньги.
— Ты?! — Макарихе такое и в голову прийти не могло. — Продать тебе козу?! Откуда у тебя столько денег?
— Тебе-то какое дело? Покупает, значит, есть на что. Они берут у нас тридцать кобылиц. Не с пустыми руками, стало быть, приехали. Зачем тебе тащиться на рынок за тридевять земель? Бог сам послал покупателя, так нечего босой ногой грязь месить до райцентра и козу тащить за рога.
Нарчо только сейчас заметил, что у старухи одна нога была обута в старую калошу, обвязанную веревочкой, другая — в истоптанный и дырявый полуботинок, с полуоторванной подошвой. Нарчо снова вспомнил свое спасительное слово:
— У меня командировочные. Но есть и свои. Мало будет — в придачу ботинки дам. Новенькие. Ненадеванные. Таким ботинкам износу нет. — Нарчо прекрасно сумел бы поторговаться. Что он, по базарам не ходил? Нарчо было страшно упустить случай.
— Ботинки! Эта дохлятина не стоит и подметок от сапог. Велика придача, сынок, смотри — проторгуешься!..
Старуха живо согласилась:
— Износу, говоришь, не будет? Покажи, коли они стоят того… Зачем мне кота в мешке?
— Я мигом. Сейчас принесу. — Нарчо бросился к дому Анны Александровны. Старуха по достоинству оценила ботинки для альпийских войск на толстой подошве. Старик чесал затылок. Торг занял гораздо меньше времени, чем понадобилось Нарчо, чтобы загнать во двор строптивую козу. Он был счастлив, как в те дни, когда ему удавалось приобрести хорошую собаку для отца. Коза упиралась, пропахала копытцами четыре длинных борозды, бодалась, но Нарчо крепко держал ее за рога, похожие на сабли.
Анна Александровна не находила слов, чтобы отблагодарить мальчика! Принять такой дар от незнакомых людей!
— Хакурт на молоке — это очень вкусно! — приговаривал Нарчо, втаскивая козу в хату, чтобы она не сбежала к своей прежней хозяйке.
Комната наполнилась новым терпким запахом.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1. БЕСФАМИЛЬНЫЙ
Весь день Нарчо ждал возвращения Айтека. Если «старшой» поехал в Грачи, почему бы ему было не взять и Нарчо? Несколько раз мальчик бегал в контору. Заметив в окне сурового Михеича, он грустно возвращался в хату и играл с животным — вернее, потешал Гошу: становился на четвереньки, изображая козла, готового напасть на козу. Та вроде спокойно жевала траву, но вдруг неожиданно выставила рога и ответила на гримасы Нарчо так, что тот, не поднимаясь с пола, долго растирал себе лоб. За этим занятием его и застал незнакомец, вошедший в хату без стука — словно домой пришел.
— Ты что здесь делаешь? — Незнакомец угрюм с виду, лицо украшали колючие рыжеватые усы. Носил этот мужчина зипун из толстого сукна поверх ватника армейского покроя, добротные яловые сапоги и кубанскую смушковую шапку.
— Козу кормлю, — растерянно ответил Нарчо, испугавшись, что этот человек пришел забрать назад Гошкину кормилицу. Может, Макариха продала не свою — чужую?..
— Хозяйка где? — мрачно спросил посетитель.
— На работе, наверное. Я вот сижу с ребенком…
Мальчик обратил внимание на произношение незнакомца. Он говорил «ти» вместо «ты» — как все кабардинцы. Нарчо в свое время изрядно помучился с этим словом, учительница заставляла произносить его «твердо» десятки раз. Гость приехал верхом: в окно Нарчо видел, как он сел в седло и направился к конторе.
— Видать, разминулись они с Айтеком, — с сожалением сказала Анна, переступая порог с миской картофеля в руках.
— Кто?
— Да Костя же. К нему ведь Айтек поехал. А Константин здесь.
— К нему? — протянул Нарчо. — Он сюда заходил.
— Заходил, я знаю. Это и есть Каскул, земляк ваш.
Анна Александровна не зря сказала, что Костя прошел огонь, воду и медные трубы. В минуту откровенности он кое-что поведал ей и велел до гроба хранить тайну. Жизнь его в последние годы действительно была наполнена невероятными событиями. Анне и представить все это было трудно.