Долина червя

Теперь же я искал встречи с ним, искал в одиночку. Даже те горячие дружеские чувства, которые питал ко мне Гром, не смогли заставить его пойти со мной дальше. Однако перед расставанием он посоветовал мне вымазать грязью лицо и спеть песню смерти. Я пропустил его слова мимо ушей.

Среди вековых деревьев я нашел нечто похожее на звериную тропу и поставил на ней западню. Прежде всего я выбрал огромное дерево с толстым и тяжелым стволом, но мягкой волокнистой древесиной. Затем, обливаясь потом, я подрубил его мечом у самых корней и свалил так, что его верхушка улеглась на крону дерева поменьше, росшего по другую сторону тропы. Затем я обрубил нижние ветви лесного гиганта, вытесал тонкий прочный кол и острием его подпер верхушку колосса. Когда я срубил дерево-опору, тяжеленный ствол глубоко вдавил кол в землю, но я знал, что стоит мне посильнее потянуть за длинную и толстую лиану, заранее привязанную к нему, ловушка сработает.

Затем я решительно углубился в полумрак джунглей, куда почти не проникал свет солнца. Вдруг удушливый, отвратительный смрад рептилии ударил мне в ноздри, и над деревьями появилась, гипнотически покачиваясь из стороны в сторону, кошмарная голова Сатхи. Раздвоенный язык высовывался и прятался, огромные желтые глаза равнодушно вглядывались в меня. В узких зрачках светилась зловещая мудрость того неведомого мрачного мира, в котором не было места людям. Я отшатнулся и побежал.

Страха во мне не было, лишь какой-то странный холодок в области позвоночника и та удивительная ясность рассудка, при которой мир сбрасывает с себя покров тайны. Сатха, извиваясь, следовал за мной. Его стофутовое тело желто-зелеными волнами перекатывалось через гниющие поваленные стволы в абсолютной гипнотической тишине. Клиновидная голова первозмея по размерам превосходила кабанью, толщина же туловища была в рост человека, чешуя переливалась тысячами цветов и оттенков. Я был для него такой же легкой добычей, как мышь для питона, но таких клыков, как у меня, не имела ни одна мышь на свете.

Я бежал быстро, прекрасно понимая, что от молниеносного выпада треугольной головы уйти не смогу. Сатху нельзя было подпускать близко. Я мчался по тропе, прислушиваясь к похожему на шелест травы под ветром шуршанию неумолимо нагоняющего меня гибкого тела.

Нас разделяло уже не более дюжины футов, когда я пробежал под западней. Обернувшись, я обнаружил, что под деревом уже скользит длинное блестящее тело. Схватившись обеими руками за лиану, я напряг мышцы и отчаянно рванул ее на себя — второй попытки быть уже не могло. Огромное бревно с грохотом обрушилось на чешуйчатое тело Сатхи примерно в шести футах за его головой. Я надеялся, что такой удар перешибет ему позвоночник, но не думаю, что это в действительности произошло. Гигантский змей извивался и крутился, могучий хвост ломал толстенные деревья, словно сухие прутики. Когда древесный ствол рухнул на змея, его огромная голова мгновенно повернулась и стремительно атаковала нового врага. Мощные клыки вспороли кору, словно лезвия кинжалов.

Однако Сатха тут же понял, что сражается с неодушевленным противником, и снова повернул голову ко мне. Я стоял в безопасном отдалении. Исполинская рептилия выгнула покрытую чешуей шею и разинула пасть, обнажая полуторафутовой длины клыки. Яд, стекавший с них, способен был проесть насквозь даже камень.

Думаю, если бы не обломившийся здоровенный сук, пронзивший ему бок и пришпиливший Сатху к земле подобно гарпуну, гадина сумела бы выбраться из-под дерева. Ее шипение заглушало шум, поднятый обитателями джунглей, сразу же почувстовавшими падение владыки. Глаза змея, полные запредельной мудрости, вглядывались в меня с такой ненавистью, что у меня подкосились ноги. О да, он отлично знал, что это я поймал его. Я подошел настолько близко, насколько мне хватило отваги, тщательно прицелился и изо всех сил метнул свое тяжелое копье, целясь в точку сразу же за головой. Тяжелое древко пронзило тело змея насквозь и железное острие глубоко увязло в дереве. Я сильно рисковал: Сатхе далеко было до смерти, и я знал, что ему хватит мгновения, чтобы вырвать копье и освободиться, но этого мгновения у него уже не оказалось. Я подскочил вплотную, размахнулся и ударил изо всей силы мечом, перерубая ему глотку, а затем несколькими могучими ударами срубил напрочь его клыкастую голову.

Дерганья и рывки пойманного Сатхи были ничем в сравнении с конвульсиями бившегося в агонии обезглавленного тела. Я оттащил подальше свой омерзительный трофей и, убедившись, что устроился вне досягаемости для смертоносных ударов могучего хвоста, принялся за дело. Сам Нобель — изобретатель динамита, не работал с большей осторожностью, чем я тогда — малейшая ошибка грозила мгновенной смертью. Я вскрыл мешочки с ядом и погрузил в них наконечники своих стрел. Я тщательно следил за тем, чтобы только бронзовые острия имели контакт с этой страшной жидкостью, деревянные древки стрел этот фантастической силой яд обратил бы в труху в считанные секунды.