Долина идолов

Это не потребность в сторонней оценке. И даже не желание совета. Это нетерпеливая, сильная жажда в самоутверждении через то, что ты сделал.

7. Характерный творческий ход молодого (начинающего) писателя: взять некую экзотическую и в натуре неизвестную ему страну, сделать героями ее людей, которых он живьем никогда не встречал, и намотать их на сюжет – вполне обычный, мелодраматический чаще всего и не лишенный героизма. (Если в шутку – об этом писал Аркадий Бухов: «Я выбрал местом действия Малайзию, потому что именно об этой стране я не имел уж решительно никакого представления».)

Если это дурак – к нему вопросов нет. А если это человек в остальном, вроде, разумный и образованный – да еще с некоторым жизненным опытом? Ему какая жареная птица сознание крылом замутила?

Ответ надо дать следующий. Молодой писатель понимает и чувствует, что литература – не зеркало жизни, картина – не фотография: искусство в чем-то принципиально отличается от жизни, средства у него свои, законы восприятия свои,– искусство условно, и без введенного коэффициента условности получится не искусство, а в лучшем случае копирование жизни. А он не хочет копировать, он хочет создавать.

Вот так появляются бразильские сериалы и индийские мелодрамы на русском экране…

С большой ясностью вышеуказанную проблему молодой писатель не формулирует. Но подсознательно ощущает. Он ощущает, что должен быть люфт между искусством и жизнью. А как дать этот люфт – еще не знает, не умеет, не понимает. И, ведомый ощущением в необходимости этого люфта, он идет по кратчайшему и простейшему пути: сделать это не у нас, изобразить не нас, и тогда изображение приобретет аллегоричность, символичность, глубину, красоту заодно – ихняя свалка не в пример привлекательнее нашей помойки – и станет более искусством, чем если наши дела копировать. В нашем, ежедневном – какая символичность, какая романтичность? – бытовуха одна и скука повседневности. А на солнечном Борнео любой штрих романтичен и условен, а главное – вот вам и отстранение искусства от зеркала жизни.

Результат наивен и смешон. Но смеяться над ним не надо. Это нормально, через это многие проходят. Просто молодой писатель стремился сделать литературу принципиально не копией жизни и через то – настоящим, трогающим душу искусством.

8. Если молодой писатель спрашивает, как ему работать дальше – хана ему. Из двух одно: или бросать писать – или бросать спрашивать.

9. Если молодой писатель, вступая на минное поле своего поприща, относится к литературе как игре или заработку – может получиться «Остров сокровищ» или «Три мушкетера». Резвиться полезно! Исчезает внутренний зажим. Да ведь и Сократ любил резвиться.

10. Если молодой писатель хочет и старается писать не так, как все, лучше, чем все, о том, о чем еще не писал никто – его часто считают недостаточно образованным и не очень способным. Ну, раз появился кто-то, не вписывающийся в рамки – значит, не сечет, куда вписываться надо. Не следует с разгона ждать понимания. Чтобы занять свое место – часто надо многих расставить на их места.

11. «Продвинутый» молодой писатель иногда считает, что для того, чтобы «выразить себя», не обязательно овладевать «так называемым профессионализмом». Главное – выразить свое видение мира и раскрыть тончайшие движения своей души и мысли. При этом он ждет, что может быть кому-то интересен (см. п. 6). Конец бывает ужасен, а движение к концу – нервозно.

12. Как молодому писателю стать просто писателем? Проще всего состариться. Но это тоже не рецепт. А рецепт: да как угодно, нет ограничений. Вернее всего: писать, читать и переделывать, пока не треснет, дойдя до внутренней готовности сдохнуть под забором, но не отступаться от своего.

ВЕРСИЯ ДЕБЮТА

1

Старшая сестра, приехавшая на каникулы из колледжа, отправилась с младшей, еще школьницей, в театр: заезжая труппа давала водевиль. Вернувшись домой, младшая отозвалась . пренебрежительно:

– Фу, ерунда. Тоже мне: «ах, пьеса, искусство театра».

– Много ты в этом понимаешь, – уязвленно парировала старшая.

– А тут и понимать нечего.

– Ах, вот как?

– Да, так! Такое написать и я могла бы.

– Ну конечно. Вот и напиши!

– И напишу! А что думаешь – не напишу?

И через неделю семнадцатилетняя Шейла Делани на спор написала свою первую пьесу «Вкус меда», до сих пор идущую на сценах мира.

2

У сорокалетнего школьного учителя нашли неоперабильный рак и дали ему год жизни. Учитель был крепких англосаксонских кровей и сурово озаботился одним: как бы обеспечить жену и дочерей, остающихся без всяких средств к существованию… Он преподавал язык и литературу и не сумел придумать лучшего способа заработать сносную сумму, как попробовать написать роман. И такой роман, чтоб его хорошо читали – раскупали. Читателей он представлял в виде своих учеников и их родителей. И героев представлял в таком же духе. Жизнь он представлял только в объеме родной рабочей окраины.