Долина юности

Но хуже бывает всегда. Как только мы приходим к автобусам, ребятня, толкаясь, сбивается в кучу. Все пихаются, «куролесят», как выражаются вожатые. У меня же кружится голова от горных виражей. Я вцепляюсь изо всех сил в подлокотники своего сиденья. У меня такое же головокружение, как в тот день, когда я поднялся на «Пиратский корабль» — самый страшный аттракцион луна-парка. Я знаю, что должно случиться. И знаю, что никак не могу предотвратить эту катастрофу.

Внезапно меня рвет между сиденьями. Раздается такой звук, как будто вынули затычку из умывальника. Везде — суп и кусочки грюера. Все смотрят на меня. Один мальчишка фыркает от смеха, зажимая нос, тогда как другие действительно сочувствуют мне. Я тихонько кладу голову на спинку своего сиденья. Мне хочется умереть.

9. «Апострофы», специальный выпуск телепередачи о Сименоне

Я без понятия, что старше: дерево или три наши многоэтажки? Между четырнадцатиэтажными домами возвышается самое большое дерево, которое я когда-либо видел, — ливанский кедр. Его темно-зеленые ветки достигают восьмого этажа. Кедр такой крепкий, что во время бурь его ветки не двигаются ни на миллиметр. Ветер гуляет по нашим балконам, а кедр неколебимо стоит на месте. У его основания, под покровом сорока миллиардов иголок, находится здание большой фермы, крытое серой черепицей. На ферме живет очень известный писатель, имя которого я все время забываю. Сим… Симон… Как бы там ни было, я не люблю книги.

Пока варится мамин борщ, я выхожу на балкон. Как всегда, сначала обозреваю окрестности по другую сторону озера. Городок Эвиан [9]и французские Альпы сияют на полуденном солнце. Потом перевожу взгляд на наш берег и смотрю в сторону порта Уши, после чего пристально изучаю высотку напротив. Интересно, Борис дома? Во всяком случае, его не видно в окне. Потом мои глаза перебегают на верхушку кедра, и постепенно я их опускаю, чтобы завершить разведку кратким осмотром фермы с серой черепицей.

Эге!

Во дворе фермы припарковался огромный грузовик. Это что-то новенькое. Можно подумать, что… Я передвигаюсь по балкону, чтобы получше видеть. Ну да! На грузовике написано красными буквами: «Антенна 2». Я заскакиваю в квартиру и кричу маме, что к нам приехало французское телевидение. Мама оставляет свои кастрюли и выходит на балкон. Мы наблюдаем вместе. Теперь по двору фермы снуют члены съемочной группы: парни в футболках переносят ящики, металлические штативы, камеры и другие причиндалы.

— Это действительно телевидение? Настоящее телевидение? — спрашиваю я.

— Ну да, а как же, — отвечает мама. — Сименон известен во всем мире.

Я не могу поверить, что во дворе дома «Антенна 2», логотип которой появляется ежедневно по одному из телеканалов. Я не могу поверить, что пожилой господин, гуляющий каждый день в парке и вдоль берега озера, может быть настолько известен, чтобы грузовик «Антенны 2» приехал из Парижа специально для него.

— Ладно, грузовик не уедет через пять минут, — говорит мама. — Борщ готов.

— А у нас есть книги Сименона?

Мама достает пару книг из нашей библиотечки в коридоре.

— Не может быть! — восклицаю я, сжимая книжки в руках. — Они у нас есть! Книги, написанные Сименоном!

— Ну да, — улыбается мама. — Знаешь, тебе уже двенадцать лет. Ты бы мог почаще подходить к библиотеке.

Она имеет в виду то, что я ненавижу читать. Три лета назад она меня заставила прочитать «Буффало Билл и индейцы». Каждое утро мы должны были читать отрывок. Результат: я терпеть не могу Буффало Билла, а книги и подавно. Я съедаю тарелку борща в компании книжек Сименона, лежащих на столе прямо передо мной. Я всегда так делаю с моими любимыми игрушками.

На обложке первой книжки нарисована трубка со струйкой дыма. Неизвестно, как называется книга: «Мегрэ и нищий» или «Сименон». Так или иначе, «Сименон» написано очень большими буквами, «Мегрэ» — средними и «нищий» — совсем маленькими. На обложке второй книжки можно видеть баржу на канале, перегороженном шлюзом. Слева, на фоне неба, вырисовываются деревья и дома. Снова написано «Сименон» большими буквами, «Мегрэ» — средними и «строптивые свидетели» — маленькими. Я не знаю, что значит «строптивые».

На оборотной стороне обеих книжек — фотография Сименона в шляпе и с трубкой. У него физиономия того господина, которого я много лет вижу гуляющим по саду.

— Ты можешь их открыть и прочитать первую страницу, — подбадривает меня мама.

Эта мысль даже не пришла мне в голову. В половине второго я возвращаюсь в школу. Но ранним вечером, когда прихожу домой, у мамы есть новости.

— Они здесь для телепередачи «Апострофы». Журналист Пиво…

— Бернар Пиво из телека?

— Да, Пиво собственной персоной приедет сюда, чтобы взять у писателя большое интервью.