Долина юности

Я представил себе мрачное и сырое помещение, запятнанное кровью и усеянное обломками костей, в котором чудовища пытают детей, трогавших слишком часто свой писюн. Убедившись, что страх окончательно поселился в наших душах, дядя Марсель чуть-чуть улыбается. Он встает с кресла, кладет книгу на круглый столик и возвращается в гостиную.

Мы с братом не решаемся ни смотреть друг на друга, ни комментировать происходящее. Распластанные на полу, как щенки, уперевшие морду в передние лапы, мы молчим. Я хотел спросить у Алекса, обнаружил ли он тоже, как доставить себе удовольствие, щекоча себя в «этом месте», но не решаюсь. Мне даже боязно сказать об этом вслух. Я глотаю слова, хороню вопросы, прячу свое любопытство. Я даже не знаю, как называется то, что я переживаю. Мои глаза наполняются теплыми слезами.

Конец урока анатомии.

4. Почтовая посылка

Листья деревьев в парке Чишмиджиу в центре Бухареста начинают краснеть, и на улицах появляются люди в пальто. Но мы с братом еще не уехали к папе с мамой в страну, где находится Швейцария. Эта страна кажется такой загадочной! Моя тетя объясняет мне, что Швейцария — это шоколадный рай.

— Хор…рошо, нн…но где точно она находится?

— На том же материке, что и Румыния.

— А что такое материк?

— Материк — это большой кусок земли, на котором может поместиться несколько стран. На земле — пять материков.

Тетя достает из шкафа большой голубой шар, на котором нарисованы маленькие пятнышки.

— Вот — Земля, — показывает она. — Вот — Европа. Бухарест расположен в левом углу Европы, а Швейцария — в правом. Ты видишь?

Когда я выхожу из дома, Швейцария — это направо или налево? Вот вопрос, который мне хотелось бы задать. Но я не решаюсь признаться, что до сих пор не умею различать право и лево.

— Но почему они не могли нас взять с собой? — спрашивает Алекс, подходя к нам.

— Я тебе уже сто раз говорил, — объясняет ему, затягиваясь сигаретой, дядя Проспер, — на таможне…

— Что такое таможня? — перебивает мой брат.

— Государственная граница.

— Что такое граница?

— Это дверь, через которую выходят, — продолжает дядя Проспер. — Видишь, на другом конце нашей квартиры есть дверь. Так вот, в государстве точно так же. Там тоже есть выход.

— Ладно, я понял, — говорит Алекс.

— К сожалению, выход из нашего государства охраняется милиционерами. Они никогда не позволяют целым семьям покинуть страну. Только родителям. Дети должны остаться. Таким образом родителей обязывают вернуться обратно.

— Но тогда как же мы с ними встретимся, я и Эжен? — спрашивает мой брат с таким страхом, словно задает этот вопрос в первый раз.

— Мы будем бороться с администрацией и добьемся того, чтобы вы могли выехать. На самом деле, вам нужна одна единственная бумажка. Она называется «виза». Мы получим для вас эту визу. Вы с Эженом не должны беспокоиться.

Несмотря на это, я все-таки переживаю. И на всякий случай открываю дверь нашей квартиры. Все в порядке: милиционеры не ждут нас на лестничной площадке. Покинуть квартиру легче, чем Румынию. Вдруг в гостиной звонит телефон. Не могу объяснить, как мне это удается, но я сразу же догадываюсь, что это наши родители. Может быть, телефонный звонок не такой, как обычно? Я несусь в гостиную. Тетя Эжени разговаривает с папой! Вся семья столпилась около телефона. Но я чувствую, что тетя говорит как-то осторожно, выбирая слова. Тогда я спрашиваю дядю Проспера, почему она так странно говорит.

— Милиционеры могут подслушать наш разговор, — шепчет мне он.

Потом трубку берет мой дядя. Он говорит недолго, потому что разговор стоит дорого. Обычно каждый из нас говорит одну минуту. Наконец приходит моя очередь. Я беру в руку уже влажную трубку. Еле-еле слышу мамин голос, похожий на пищание мухи, попавшей в паутину.

— Б-б…бунэ зиуа, — волнуясь, начинаю я. — Еуджен ла т-телеф…фон. Че ф…фаче, мами? [1]

Мне стыдно, что я так сильно заикаюсь.

Следующий. Короче, в одну минуту я успел покраснеть, расстроиться от того, что не смог сказать, что хотел, и передать трубку другому члену семьи. Я смотрю на Алекса. По его глазам вижу: он все больше убежден в том, что папа с мамой забыли нас.

И вот, в один прекрасный день бабушка Кларисса возвращается от почтового ящика с маленьким листочком желтой бумаги. Он сообщает о посылке из Швейцарии, которая ждет нас на районной почте. Часы пробили полдень: сегодня мой брат уже пришел из школы. Мы устремляемся к бумажке и не верим своим глазам. Тут же бабушка Кларисса кладет квитанцию в надежное место в шкафу, ключ от которого прячет в кармане.

— Сначала мы обедаем, потом ложимся спать, — объявляет она. — И только потом пойдем на почту.

Мы протестуем, возражаем, сердимся, карабкаемся на мебель.

— В любом случае, почта открывается не раньше двух часов, — добавляет она, пожимая плечами.

Мы еще пытаемся спорить:

— Н-нам ост…тается проломить дверь атомным оружием! — предлагаю я.

— Неужели ты не понимаешь? — орет мой брат, чтобы вернуть бабушку Клариссу к действительности. — Эта посылка пришла из ШВЕЙЦАРИИ!

— Из Швейцарии или нет, борщ готов. Садитесь за стол!