Долина лошадей

— Ох, нет, Превеликая Дони, только не это!

— Нет! Нет! Нет! Не может быть! Почему? Почему Великая Мать сначала послала ей ребенка, а теперь решила забрать их обоих?

Тонолан метался из угла в угол по жилищу, которое служило прибежищем им с Джетамио, то и дело ударяя кулаком по ладони левой руки. Джондалар стоял в растерянности, понимая, что он не в силах облегчить страдания брата и может сделать лишь одно: побыть рядом с ним. Другие оказались лишены и этой возможности: от горя Тонолан впал в неистовство и выгнал всех прочь.

— Джондалар, за что? Почему Великая Мать лишила ее жизни? Она столько выстрадала, видела так мало радости. Ей хотелось родить ребенка, чтобы на свете появилось родное ей существо. Неужели такое желание могло показаться кому-то чрезмерным?

— Я не знаю, Тонолан. Даже Зеландонии не смогла бы ответить на твой вопрос.

— И почему такая жестокость? Такая ужасная боль? — Тонолан остановился перед братом и продолжал говорить, взывая к нему: — Джондалар, когда я пришел, Джетамио так мучилась, что, кажется, не узнала меня. Я понял это по ее взгляду. Почему, ну почему она умерла?

— Никому не известно, почему Великая Мать посылает в дар жизнь и лишает ее.

— Великая Мать! Великая Мать! Ей нет до нас дела. И Джетамио, и я почитали Ее. И что это изменило? Она отняла у меня Джетамио. Я ненавижу Великую Мать! — Он снова заметался из угла в угол.

— Джондалар… — Рошарио остановилась у входа, не решаясь войти внутрь.

Джондалар вышел к ней.

— Что такое?

— Шамуд вскрыл ей чрево, чтобы извлечь ребенка, после того как Джетамио… — Рошарио заморгала, пытаясь унять слезы… — Он надеялся спасти младенца — иногда это удается сделать. Но оказалось, что уже слишком поздно. Это был мальчик. Я не знаю, стоит говорить ему об этом или нет, решай сам.

— Спасибо тебе, Рошарио.

Он заметил, как сильно она опечалена. Джетамио приходилась ей дочерью. Рошарио вырастила ее, ухаживала за ней все то долгое время, пока Джетамио болела, и потом, когда она поправлялась. Она не отходила от нее ни на шаг вплоть до окончания злополучных родов. Внезапно Тонолан протиснулся между ними, схватил свой старый заплечный мешок, который брал во все путешествия, и направился к тропе, проходившей у скалистой стены.

— Думаю, сейчас не стоит. Я скажу ему попозже, — проговорил Джондалар и кинулся бегом за братом. — Куда ты собрался? — спросил он, поравнявшись с ним.

— Я ухожу. Мне не следовало тут задерживаться. Мое Путешествие еще не закончено.

— Ты не можешь взять и уйти сейчас, — сказал Джондалар и положил руку ему на плечо. Резким движением Тонолан высвободился.

— Почему же? Разве меня что-нибудь здесь держит? — прерывающимся голосом проговорил он.

Джондалар схватил его за руку, силой заставил развернуться и посмотрел ему в глаза. Лицо Тонолана так сильно исказилось от горя, что показалось Джондалару незнакомым. Он ощутил, какая невыносимая боль снедает душу брата, и содрогнулся. Порой ему случалось позавидовать Тонолану, нашедшему счастье в любви к Джетамио, и он не раз задавался вопросом: какой изъян в характере мешает влюбиться ему самому? А впрочем, может, это и к лучшему. Стоит ли мечтать о любви, если из-за нее приходится так мучиться в тоске и отчаянии?

— Неужели ты допустишь, чтобы Джетамио и ее сына похоронили без тебя?

— Сына? Откуда ты знаешь, что это был мальчик?

— Шамуд извлек ребенка в надежде спасти хоть его. Но было уже слишком поздно.

— Мне не нужен сын, из-за которого она умерла.

— Тонолан, Тонолан! Она мечтала о ребенке. Она хотела забеременеть и обрадовалась, когда это случилось. Неужели ты предпочел бы, чтобы она не изведала такого счастья и прожила бы долгую тоскливую жизнь, не имея детей, утратив всякую надежду на то, что они когда-нибудь появятся? Она познала любовь и счастье. Сначала она повстречалась с тобой, затем Великая Мать послала ей ребенка. Жизнь ее была недолгой, но она говорила мне, что не смела и мечтать о том, что ей выпадет такое счастье. Она сказала, для нее нет большей радости, чем жить с тобой и знать, что она носит твоего ребенка. Она говорила, что это твой ребенок, Тонолан. Дитя твоего духа. Возможно, Великая Мать знала, как может сложиться судьба Джетамио, и предпочла послать ей счастье хоть ненадолго.

— Джондалар, она даже не узнала меня… — Голос Тонолана прервался.

— Под конец Шамуд дал ей какое-то снадобье, Тонолан. Надежды , на то, что она все-таки родит, уже не оставалось, но ему удалось облегчить ее страдания. Она знала, что ты рядом с ней.

— Великая Мать лишила меня всего на свете, отняв у меня Джетамио. Мою душу переполняла любовь, а теперь она пуста, Джондалар. У меня ничего не осталось. Ну почему, почему ее нет со мной? — Тонолан пошатнулся. Джондалар кинулся к нему, поддержал его, прижал к себе, чувствуя, как содрогается от рыданий тело брата.

* * *

— Почему бы нам не вернуться, Тонолан? Если мы отправимся в путь сейчас, к зиме мы уже доберемся до ледника и весной окажемся дома. Почему ты решил двинуться на восток? — В голосе Джондалара звучала тоска по родным местам.