Долина лошадей

Дрожа от страха и холода, Эйла сжала в руке свой амулет и стала озираться по сторонам, пытаясь найти хоть какое-то убежище. Такая реакция лишь отчасти объяснялась молниями и громом. Эйла не очень-то любила грозы, однако успела к ним привыкнуть, — обычно они были не столько разрушительными, сколько созидательными, ибо сопровождались сильным дождем. Она все еще чувствовала отголоски давнего ужаса, вызванного кошмарным воспоминанием о землетрясении. Землетрясения играли в жизни Эйлы поистине роковую роль, лишая ее тех немногих радостей, которые выпадали на ее долю, и потому она страшилась их более всего.

Почувствовав, что промокла насквозь, Эйла достала из корзины шкуру, служившую ей пологом. Положив ее поверх своего мехового ложа, она легла, между шкурами и попыталась согреться. Прежде чем ей это удалось, прошла добрая половина ночи. Заснула Эйла, лишь когда стихла гроза.

Птицы наполнили утренний воздух щебетанием, чириканьем и хриплым карканьем. Эйла выбралась из-под мехового полога и не без удовольствия огляделась вокруг. Зеленый, все еще мокрый после ночного дождя мир блистал в лучах утреннего солнца. Она находилась на широком каменистом берегу небольшой, постоянно петляющей речки, текущей в южном направлении, там, где эта речка поворачивала на восток.

На противоположном берегу росли высокие сосны с темно-зеленой хвоей, кроны которых доходили до самого верха стоявшей за ними отвесной каменной стены. Любая их попытка подняться выше над краем лощины пресекалась свирепыми степными ветрами. Это придавало самым высоким деревьям весьма странный вид — они начинали расти уже не ввысь, а вширь. Огромный великан, удивительную симметрию которого нарушали несколько ветвей, отходивших от ствола под прямым углом, стоял рядом с другим гигантом с опаленной, искромсанной верхушкой. Деревья теснились на узкой полоске земли, пролегавшей между речной излучиной и стеной; то тут, то там виднелись голые корни сосен, стоявших на том берегу.

На ее стороне росли совсем иные деревья: нежные ивы клонили к воде свои тонкие гибкие ветви с бледно-зелеными вытянутыми листочками; трепетали высокие осины; рослые белоствольные березы гордо высились над зарослями скромной ольхи, состоявшей с ними в близком родстве. Меж деревьев вились лианы, кустарник поражал своей густотой и многообразием.

Эйла провела в выжженных сухих степях столько времени, что успела забыть о том, сколь прекрасной может быть свежая зелень. Чистые воды реки манили ее своим ласковым блеском. Совершенно забыв о недавней буре, Эйла понеслась к берегу. Прежде всего ей захотелось утолить жажду; затем она сбросила с себя накидку, предварительно развязав длинный ремень, сняла амулет и, заметив, что дно реки круто уходит вниз, смело бултыхнулась в воду. Вынырнув на поверхность, она неспешно поплыла к крутому противоположному берегу.

Студеная речная вода приятно холодила ее тело. С каким удовольствием Эйла смыла с него степную пыль и грязь, въевшуюся в поры! Она поплыла против течения и вскоре почувствовала, что оно сделалось куда сильнее; берега же стали заметно круче и выше. Она легла на спину и расслабилась, отдавшись воле потока, не замедлившего повлечь ее за собой. Она посмотрела вверх, на лазурное небо, видневшееся между утесами, и заметила на круче темный провал. «Может, это пещера? — вспыхнуло в ее сознании. — Хорошо бы добраться до нее».

Молодая женщина вышла на берег и, решив обсохнуть, села на теплые камни. Ее вниманием завладели птицы, оглашавшие громким криком кустарник. Часть птиц сновала по земле в поисках червей, которых выгнал на поверхность ночной ливень, другие скакали с ветки на ветку, лакомясь ягодами, усыпавшими кусты.

Вот это малина так малина! Еще никогда в жизни Эйла не видела таких крупных ягод. Птицы приветствовали ее появление дружным шумом крыльев и тут же опустились на окрестные кусты. Она принялась с аппетитом уплетать сладкие сочные ягоды, затем сполоснула руки в реке и надела амулет. Вид засаленной, грязной, насквозь пропахшей потом накидки заставил ее сморщиться. Другой одежды у нее не было. Когда она вернулась в пещеру, в которой после землетрясения царил полнейший беспорядок, она думала лишь о выживании и потому брала только самое необходимое, не заботясь о таких пустяках, как смена летней накидки.

Она думала о выживании все это время. Но безнадежные мысли о будущем, навеянные картиной бесконечных и безрадостных степей, моментально оставили ее, стоило ей увидеть свежую зелень долины. Малина не только не насытила ее, но, напротив, вызвала острое чувство голода. Ей хотелось съесть что-нибудь более существенное. Немного помедлив, Эйла направилась к месту своего ночлега, чтобы достать из корзины пращу. Она расстелила вымокшую и потяжелевшую шкуру на согретых солнцем прибрежных камнях и, надев на себя грязную накидку, приступила к поискам голышей подходящих размеров и формы.