Долина лошадей

Крепко держа ядрище, женщина старательно прицелилась. Она знала, какое огромное значение имеет место приложения удара и его сила: если ударить слабее, чем нужно, зазубрина образуется не под тем углом, а слишком сильным ударом можно испортить тщательно обработанный край. Она набрала воздуха в легкие, задержала дыхание и резко обрушила вниз костяной отбойник. Это крайне важный момент. Если все пройдет хорошо, это предвещает удачу. Небольшой осколок отлетел в сторону, но Эйла смогла выдохнуть воздух, лишь когда пригляделась к зазубрине.

Изменив угол наклона, под которым она держала ядрище, Эйла снова нанесла удар, но уже с большей силой, угодив костяным отбойником точно по зазубрине, и от подготовленного заранее ядрища отделилась пластина, имевшая форму вытянутого овала. Одна из ее поверхностей была плоской, а другая выпуклой и гладкой. Край, по которому Эйла нанесла удар, имел наибольшую толщину, а затем пластина становилась все тоньше и тоньше. Ее противоположный край был острым как бритва.

Джондалар взял пластину в руки.

— Нелегко овладеть таким методом. Тут нужны и сила, и точность. Надо же, какой острый край! Такое орудие не назовешь грубым.

Эйла наконец вздохнула с облегчением. На душе у нее потеплело от сознания того, что она справилась с поставленной задачей и смогла осуществить нечто куда более важное. Она не посрамила членов Клана. И пожалуй, даже хорошо, что именно ей, женщине, не принадлежавшей к Клану от рождения, пришлось выступить в качестве их представителя. Ведь если бы Джондалар, имевший богатый опыт в деле изготовления орудий, наблюдал за кем-то из членов Клана, он не смог бы объективно оценить качество работы человека, так разительно не похожего на него самого.

Глядя на Джондалара, который все еще осматривал пластину, Эйла почувствовала, как в ее восприятии произошел неожиданный сдвиг. На нее пахнуло странным холодком, и ей показалось, будто она покинула собственное тело и теперь наблюдает за Джондаларом и за самой собой со стороны.

При этом она отчетливо вспомнила, как однажды ей довелось испытать нечто подобное. Она шла от одного каменного светильника к другому, углубляясь в пещеру, ощупывая руками влажные камни и тоже видя самое себя как бы со стороны. В глубине горы за толстыми сталактитовыми столбами находился небольшой освещенный грот, и какая-то непонятная, неодолимая сила влекла ее к нему.

Десять мог-уров сидели вокруг костра, но присутствие Эйлы обнаружил лишь Великий Мог-ур, Креб, обладавший мощнейшей силой восприятия, возможности которого расширились благодаря воздействию напитка, который Айза научила Эйлу готовить для шаманов. Эйла нечаянно отпила немного сильнодействующего настоя и оказалась не в состоянии совладать с вышедшим из привычных рамок сознанием. Но Мог-ур не дал ей погрузиться в мрачные глубины души, а затем она отправилась вместе с ним в увлекательное и несколько пугающее путешествие к истокам всего сущего.

Именно тогда величайший из шаманов Клана, чей мозг отличался в некоторой степени от мозга его соплеменников, раскрыл в ее сознании скрытые дотоле возможности. Эйле удалось совершить вместе с Кребом мысленное путешествие к их общим истокам, опираясь на знания, заложенные в его памяти. Но между мозгом Креба и мозгом Эйлы имелись различия, и поэтому после возвращения в исходную точку Эйла отправилась в иные пределы, недоступные для Мог-ура.

Эйла не поняла, что именно так сильно огорчило Креба, но заметила, что после того случая изменились и он сам, и их отношения. Не знала она и о том, какие возможности раскрыл Мог-ур в ее сознании, но теперь она внезапно прониклась ощущением того, что ее появление в долине отнюдь не случайно и оно как-то связано с судьбой высокого мужчины со светлыми волосами.

Она увидела самое себя и Джондалара на каменистом берегу протекавшей по долине реки. Из уплотнений, то возникавших в воздухе, то вновь рассеивавшихся, уступая место пустоте, выплескивались потоки света, которые струились дальше, окружая их и сливаясь с ними. Эйла поняла, что ее собственная судьба сплетена из множества нитей, связующих прошлое, настоящее и будущее в единое целое и образующих нечто вроде оси, позволяющей совершить важнейший переворот. Внезапно ей стало очень холодно. Она вздрогнула, испуганно ахнула и вдруг увидела перед собой нахмуренный лоб и озабоченное лицо Джондалара. Она зябко передернула плечами, чтобы развеять дымку странных видений.

— Тебе нехорошо, Эйла?

— Нет, нет, все в порядке.

Джондалару тоже почему-то стало зябко. По коже у него побежали мурашки, и он почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Ему показалось, что Эйла нуждается в его защите, но он не смог понять, что ей угрожает. Спустя мгновение это ощущение уже покинуло его, и он решил не придавать этому значения, хотя ему до сих пор было немного не по себе.

— Похоже, погода скоро переменится, — сказал он, — на меня пахнуло холодным ветерком.

Они оба посмотрели на ясное синее небо и нигде не заметили ни облачка.

— В это время часто случаются грозы — они налетают совсем внезапно.