Долина лошадей

Исключением из общего правила были только люди, выживание которых зависело не только от их силы и приспосабливаемости. Они были значительно слабее своих плотоядных соперников и потому нуждались во взаимопомощи и сотрудничестве.

«Бедная детка… — подумала Эйла. — Мама тебе уже не поможет…» Не впервые сердце ее сжималось при виде беспомощного страдающего существа. Она даже стала подумывать о том, чтобы взять малыша в свою пещеру, но тут же отказалась от этой идеи. Когда она стала изучать искусство целителя, Бран и Креб разрешили ей приносить в пещеру мелких тварей, хотя их появление вызывало в пещере настоящий переполох. Брать волчат Бран запретил. А львенок уже и теперь был размером с волка. Со временем он мог догнать и Уинни.

Эйла поднялась на ноги, посмотрела на умирающего малыша и, покачав головой, направилась к Уинни, искренне надеясь на то, что груз застрянет не сразу. Едва они двинулись, как Эйла вновь заметила гиен. Она потянулась за камнем, но тут же поняла, что тех интересует не убитый олень и не Уинни. Гиены увидели львенка. Это обстоятельство и решило исход дела.

— Пошли прочь, твари вонючие! Оставьте его в покое!

Эйла понеслась назад, бросая на бегу камни. Судя по пронзительному визгу, один из них достиг цели. Гиены вновь отбежали на безопасное расстояние и стали наблюдать за исполнившейся праведного гнева женщиной уже оттуда.

«Так-то! Пусть только они посмеют приблизиться! — подумала она, став рядом с львенком. В тот же миг на лице ее появилась кривая ухмылка: — Что это я? Какое мне дело до львенка, который все равно должен будет умереть? Если я оставлю его на съедение гиенам, они не станут нас больше беспокоить… И вообще… Разве я смогла бы взять его с собой? Он ведь тяжелый. До долины его не донесешь. Тут не знаешь, удастся ли дотащить оленя… Лучше не морочить себе голову…

Оставить львенка? А если бы так же поступила и Айза? Креб говорил, что меня подкинул ей Дух Медведицы или самого Пещерного Льва. Любой другой человек даже не обратил бы на меня внимания. А вот она не могла бросить беспомощного ребенка на произвол судьбы. Она старалась помочь всем нуждающимся. Именно поэтому она и была такой хорошей целительницей…

Я — целительница. Она научила меня всему. Может быть, этот малыш не случайно оказался на моем пути. Когда я впервые принесла в пещеру маленького раненого кролика, Айза решила, что я могла бы научиться исцелять. Нет, я действительно не могу оставить этого детеныша. Его тут же сожрут эти мерзкие гиены.

Но как мне перенести его в пещеру? Малейшая неосторожность — и сломанное ребро вопьется в легкие. Грудь малыша необходимо во что-то завернуть… Можно использовать тот кусок кожи, из которого я вырезала нагрудную полоску…»

Эйла свистнула, подзывая кобылу. Ее тяжелый груз не застрял ни разу, но Уинни занервничала пуще прежнего. Она чувствовала, что они находятся на львиной территории. Кобыла разнервничалась еще до начала охоты, ежеминутные же остановки, вызванные необходимостью вытаскивать застрявший груз, отнюдь не способствовали ее успокоению.

Эйла, которая теперь могла думать только о львенке, перестала обращать внимание на кобылу. Она обернула ребра львенка мягкой кожей и стала размышлять, как же ей перенести его к пещере. Это можно было сделать одним-единственным способом — взвалив малыша на спину Уинни.

Этого кобылица вынести уже не могла. Когда молодая женщина взяла на руки огромного котенка и попыталась взвалить его ей на спину, она попятилась назад, стараясь при этом освободиться от ненавистных ремней, стеснявших движения. Упершись в оленью тушу, она возмущенно захрапела и тут же отчаянно рванула вперед, не разбирая дороги. Завернутая в циновку оленья туша заскользила по земле, но уже в следующий миг уперлась в камень, отчего паника Уинни только усилилась.

Кобылка дернула так, что кожаные ремни лопнули, а лежавшие у нее на спине вьючные корзины с торчавшими из них копьями съехали набок, их содержимое тут же вывалилось на землю. Открыв от изумления рот, Эйла проводила взглядом понесшуюся вскачь кобылу, которой не мешали ни корзины, ни торчавшие из них длинные копья, вспахивавшие землю своими остриями.

Она тут же поняла, как можно перенести к пещере тело убитого оленя и раненого львенка. Выждав, когда Уинни подуспокоится, Эйла, опасавшаяся того, что кобыла может разбить ногу или пораниться, стала свистом подзывать ее к себе. Конечно, ей следовало бы отправиться за ней, но она боялась оставлять оленя и львенка, памятуя о затаившихся неподалеку гиенах. Как ни странно, но свист возымел действие. Этот звук ассоциировался у Уинни с любовью, безопасностью и отзывчивостью. Сделав широкий круг, она поспешила к женщине.

Эйла нежно обняла взмыленную, тяжело дышавшую кобылку, распустила ремни и принялась разглядывать ее ноги и грудь, желая убедиться в том, что лошадка осталась невредимой. Уинни стояла, широко расставив передние ноги. Она тыкалась Эйле в грудь своей мордой и время от времени жалобно ржала.