Долина лошадей

– Серенио, я кое-что решил. Не знаю, говорил ли я тебе когда-нибудь, как много ты значишь для меня…

– Не сейчас, – сказала она, отставив чашку, обвила руками его шею, поднесла губы к его рту и тесно прижалась к нему. Этот долгий, страстный поцелуй вновь пробудил в нем желание. «Серенио права, – подумал он, – мы можем поговорить и позже».

Ощущая, как страсть набирает силу, он повел ее к устланному меховыми шкурами помосту. Поленья в очаге прогорели и превратились в уголья за то время, пока он ласкал ее, вновь открывая для себя каждый из потаенных уголков ее тела. Серенио всегда живо откликалась на его ласки, но никогда прежде она не раскрывалась перед ним так, как в этот раз. Он вновь и вновь доводил ее до высшей точки наслаждения, но она никак не могла насытиться, и, когда ему показалось, что силы его иссякли, она взяла инициативу на себя, и он почувствовал, как соки вновь заиграли в его теле. Но вот наконец наступила блаженная развязка, и они откинулись на меха, погрузившись в сладкую истому.

Лежа рядом, они заснули, не успев даже прикрыться чем-нибудь. Пламя в очаге угасло, и, когда приблизился час рассвета, они проснулись от холода. Раздув тлеющие угли, Серенио развела огонь, а Джондалар, набросив на себя нижнюю рубаху, вышел, чтобы набрать воды в бурдюк. Заодно он быстренько окунулся в холодную воду, и после этого тепло, исходившее от очага, показалось ему донельзя приятным. Он чувствовал себя бодрым, полным сил; казалось, ему все по плечу. Серенио начала разогревать камни в очаге, затем выскользнула наружу, чтобы облегчиться, и тоже вернулась вся мокрая.

– У тебя зуб на зуб не попадает, – сказал Джондалар, укутывая ее в меховую шкуру.

– Я заметила, что купание доставило тебе огромное удовольствие, и решила последовать твоему примеру. Но там так холодно! – со смехом ответила она.

– Чай уже почти готов. Я принесу, а ты посиди здесь, – сказал он, подтолкнув ее к постели, а затем накрыл ее шкурами, оставив лишь щелку, в которой виднелось ее лицо. «Было бы неплохо провести всю жизнь бок о бок с такой женщиной, как Серенио, – подумал он. – Интересно, удастся ли мне уговорить ее отправиться вместе со мной? – Он вдруг погрустнел. – Вот если бы Тонолан согласился вернуться домой. Не понимаю, почему его тянет дальше на восток».

Он принес Серенио горячего чая из буквицы, налил еще чашку себе и присел на краешек помоста.

– Серенио, ты никогда не подумывала о том, чтобы совершить Путешествие?

– То есть о том, чтобы отправиться в края, где я не бывала прежде, и встретиться с незнакомыми мне людьми, язык которых мне непонятен? Нет, Джондалар, у меня никогда не возникало такого желания.

– Но ведь ты владеешь языком Зеландонии. Когда мы с Толи и со всеми другими решили обучить друг друга языкам, которые являются для нас родными, ты делала такие успехи, что я просто поразился. Так что тебе не придется осваивать новый для тебя язык.

– О чем это ты толкуешь, Джондалар?

Он улыбнулся:

– Я пытаюсь уговорить тебя отправиться со мной ко мне домой после того, как мы скрепим наши отношения обрядом. Тебе понравятся Зеландонии…

– То есть как это «после того, как мы скрепим наши отношения обрядом»? Почему ты решил, что мы это сделаем?

Джондалар опешил. Разумеется, ему следовало сначала спросить, согласна ли она, а не обрушиваться на нее сразу с вопросами о Путешествии. Женщины не любят, когда мужчины заранее уверены в том, что получат их согласие. Он смущенно улыбнулся:

– Я решил, что нам с тобой пора совершить полагающийся обряд. Нам уже давно следовало это сделать. Ты красивая любящая женщина, Серенио. И Дарво – отличный мальчуган. Для меня будет большой честью, если он станет сыном моего очага. Но мне бы хотелось, чтобы ты согласилась вернуться вместе со мной домой… в края, где живут Зеландонии. Но если ты не захочешь, мы, конечно же…

– Джондалар, такие вопросы в одиночку не решаются. Мы не станем связывать себя обрядом. Я решила это уже давным-давно.

Он покраснел, вконец смутившись. Ему и в голову не приходило, что Серенио может отказать ему. Он думал только о самом себе, о своих чувствах и никак не ожидал, что она сочтет его недостойным.

– Я… Прости, Серенио. Я полагал, что нравлюсь тебе, но, видимо, заблуждался. Надо было сказать мне, и я ушел бы отсюда… поселился бы где-нибудь в другом месте. – Джондалар встал и начал собирать свои вещи.

– Что ты делаешь, Джондалар?

– Собираю вещи. Я найду себе другое жилье.

– Почему ты вдруг решил уйти отсюда?

– Мне не хочется уходить, но если я тебе не нужен…

– Как ты мог подумать, будто ты мне не нужен, после того что у нас было этой ночью? Какое отношение это имеет к совершению обряда?

Он снова подошел к помосту, присел на краешек и повернулся лицом к ней. Взгляд Серенио показался ему загадочным.

– Почему же ты мне отказала? Я не нравлюсь тебе как мужчина?