Долина лошадей

Как его только не называют. Джондалар подумал о всех известных ему названиях, и грубоватых, и забавных.

– Да, у него много названий.

– А какое из них главное?

– Наверное, мужской орган, – ответил он, немного подумав, – но его называют и по-другому.

– А что бывает, если мужчина оказывается бессильным?

– Приходится звать другого мужчину, и всем при этом становится неловко. Но большинство мужчин охотно участвуют в совершении этого обряда.

– А тебе приятно, когда выбирают тебя?

–Да.

– А тебя часто выбирают?

–Да.

– Почему?

Джондалар улыбнулся и подумал: она задает столько вопросов из любопытства или потому что волнуется?

– Пожалуй, потому что мне нравится участвовать в совершении обряда. Я трепетно отношусь к женщинам, которым предстоит впервые познать Радость.

– Джондалар, как же мы сможем совершить надо мной Ритуал Первой Радости? Ведь со мной это произойдет не впервые.

– Я знаю, но под Ритуалом Первой Радости подразумевается нечто большее, чем просто совокупление.

– Я не понимаю. О чем ты говоришь?

Он снова улыбнулся, подался вперед, и его губы прижались к губам Эйлы. Она прижалась к нему, но, когда он, приоткрыв рот, попытался раздвинуть языком ее губы, опешила и отпрянула от него.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Разве тебе не приятно? – Джондалар озабоченно нахмурил лоб.

– Не знаю.

– Давай попробуем еще раз и выясним, нравится тебе это или нет. – «Не спеши, Джондалар, – сказал он себе, – не торопись». – Попробуй лечь и расслабиться.

Он легонько подтолкнул ее, а затем лег рядом с ней, опершись на локоть, и долго смотрел на нее, прежде чем склониться над ней вновь. Он дождался, пока она не расслабилась, а затем легким, быстрым движением провел языком по ее губам. Приподнявшись, он увидел, что Эйла улыбается, закрыв глаза. Когда глаза ее раскрылись, он снова потянулся к ней, чтобы поцеловать ее. Она прильнула к нему, и он стал целовать ее все более и более страстно. Почувствовав прикосновение его языка, Эйла приоткрыла рот.

– Да, – сказала она, – пожалуй, мне это нравится.

Джондалар улыбнулся. Она ничего не принимает на веру, ей хочется попробовать и во всем разобраться хорошенько. Он порадовался тому, что сумел доставить ей удовольствие.

– А что теперь? – спросила она.

– Может, поцелуемся еще?

– Хорошо.

Он стал целовать ее снова, осторожно прикасаясь к ее губам, к нёбу, к мягким тканям под языком. Губы его заскользили по ее щеке, приближаясь к уху. Он тихонько подул в него, потеребил зубами мочку, покрыл поцелуями ее шею, а затем снова отыскал ее губы.

– Почему меня бьет дрожь, как будто у меня лихорадка? – спросила Эйла. – Но это приятная дрожь, не такая, как во время болезни.

– Ты не больна, и твои навыки целительницы сейчас тебе не пригодятся, – сказал он и добавил: – Эйла, тут тепло, почему бы тебе не снять с себя шкуру?

– Да нет, не стоит. Мне не жарко.

– Ты не позволишь мне раздеть тебя?

– Зачем?

– Мне этого хочется. – И он снова стал целовать ее и попытался развязать узел на ремешке, придерживавшем шкуру, но у него это никак не получалось, и он подумал, что Эйла опять станет задавать ему вопросы.

– Дай, я сама, – прошептала она, когда Джондалар на мгновение оторвался от ее губ. Она быстро развязала узел и приподнялась, чтобы размотать ремень. Шкура упала на постель, и у Джондалара перехватило дыхание.

– Ох, женщина, – проговорил он хриплым от волнения голосом, чувствуя, как внутри у него все всколыхнулось от восхищения. – О Дони, как она прекрасна!

Он снова прильнул к ее губам, целуя ее нежно и страстно, а затем отыскал ложбинку между ключицами и приник к ней, упиваясь ароматом ее кожи. Тяжело дыша, он чуть приподнялся и увидел оставленный им красный след. Он глубоко вздохнул, пытаясь совладать с собой.

– Что-нибудь не так? – спросила Эйла, озабоченно нахмурив лоб.

– Нет, просто я очень сильно хочу тебя. Мне хочется сделать все как надо, но я не знаю, получится ли у меня. Ты так прекрасна, так женственна.

Морщины на лбу у Эйлы разгладились, и она заулыбалась.

– Что бы ты ни делал, мне будет хорошо, Джондалар.

Он снова принялся целовать ее, осторожно и нежно, всей душой желая доставить ей Радость. Пальцы его заскользили по ее телу, по пышной груди, по изгибу талии и бедер, по упругим мускулам ног. Эйла затрепетала. Рука его прикоснулась к завиткам коротких золотистых волос, к животу, к округлой груди. Джондалар накрыл ладонью розовый сосок и почувствовал, как он напрягся, поцеловал крохотный шрам у основания шеи и приник губами к соску.

– Я чувствовала нечто совсем иное, когда кормила ребенка, – сказала Эйла.

Джондалару стало смешно. Он выпрямился и захохотал.

– Эйла, стоит ли разбирать по косточкам каждое из ощущений? – сказал он.

– Но я чувствую себя совсем иначе, чем в то время, когда кормила ребенка, и хочу понять почему. Вдобавок я не понимаю, почему мужчина делает то же самое, что и младенец, – словно оправдываясь, возразила она.

– Тебе неприятно? Если так, я больше не стану этого делать.