Долина новой жизни (с илл.)

— Мадам, кажется, я сделал все, что в силах, чтобы успокоить вас. Что же касается вашего мужа…

— Я попрошу вас оставить его в покое! — гневно воскликнула Анжелика и топнула ногой. — Если вы осмелились завезти меня сюда, в эту чуждую для меня страну, обманув меня, то неужели вы думаете, что я поверю хотя бы одному вашему слову относительно несчастного Леона?

— Успокойтесь, мадам. В этой стране не все так плохо, как вы говорите. Кажется, вы недурно проводите здесь время. Что касается ваших подозрений, я не буду на них отвечать.

Куинслей замолчал. Глаза этих двух людей, стоящих друг против друга, скрещивались в немой дуэли.

Наконец Анжелика с усилием сказала:

— Единственное мое желание — никогда не видеть вас больше.

— О, я думаю, мы с вами будем еще друзьями, — отвечал с наглостью Куинслей.

Я сжимал кулаки и скрежетал зубами; еще мгновенье — и я бросился бы на него.

Он повернулся в мою сторону, играя тростью.

— Вы, кажется, хотите мне что-то сказать? — спросил я.

Он смерил меня с головы до ног.

— Я высказываю вам свою благодарность за то, что вы так умело развлекаете мадам Гаро. До свиданья, мадам. На днях я уезжаю в Европу. Может быть, вы желаете что-нибудь поручить, я к вашим услугам.

Он вежливо приподнял шляпу и, не поворачиваясь в мою сторону, удалился такими же решительными, большими шагами.

Он медленно сел в автомобиль и, не посмотрев на нас, пропал в золотистой пыли, поднявшейся с дороги вслед за автомобилем.

Я чувствовал себя разбитым. Куинслей надругался надо мной и надругался над моей горячо любимой, несравненной Анжеликой. Если бы я его убил, я чувствовал бы себя удовлетворенным. Теперь, мне казалось, я никогда не смогу смыть с себя этого позора. Ласки и увещания моей возлюбленной смягчили эти тяжелые ощущения, но все же с этих пор я не переставал чувствовать беспокойство и жажду мести. Теперь я знаю, что я поступил бы лучше, если бы убил Куинслея; пусть даже это стоило бы мне жизни.

ГЛАВА Х

Куинслей уехал.

Мы с нетерпением ждали его отъезда. Теперь мы чувствовали облегчение, как будто гора свалилась с плеч. Правда, он может скоро возвратиться, но пожить хотя бы временно спокойно — представлялось нам утешением в нашей жизни, полной тревог и волнений.

Анжелика занялась своим туалетом. Здесь были прекрасные мужские портные, но никого не было, кто бы мог сшить дамское платье. Анжелика получила красивые материи и занялась шитьем легких летних нарядов. Она проявила и в этой области незаурядный талант, и мадам Фишер всплескивала руками от восхищения, рассматривая только что сшитое платье.

— Произведение искусства! — восклицала она. — Я уверена, что в каждой парижанке скрыт кусочек портнихи.

Я усиленно работал; я чувствовал прилив энергии. Утром я забегал к Анжелике, потом ехал на службу, там проводил время до четырех часов, претворяя свои идеи в бесконечное количество моделей.

Я не стеснялся разрушать то, что мною было создано вчера, если это казалось мне не вполне совершенным. Богатое оборудование мастерских, количество рабочих, высокая их квалификация и полное отсутствие стеснения в средствах позволяли эту роскошь.

Каждый человек имеет в жизни кульминационный пункт своей деятельности; я считаю, что таковой наступил для меня именно в это время. Анжелика оказывала самое благотворное влияние на мои способности. Каждый вечер мы совершали прогулки или пешком, или на крыльях, и только тогда оставались в комнатах, когда шел дождь. В такие вечера мы сидели вдвоем на крытой веранде, затянутой с боков парусиной, и смотрели на громадные лужи воды, быстро разливающиеся вокруг дома. Когда становилось темно, мы шли в комнату, закрывали окна и ставни и зажигали огонь. Обыкновенно Анжелика читала вслух; она умела читать, а голос ее звучал нежно, как музыка. Я лежал на диване, положив свою голову ей на колени, и, не сводя глаз, смотрел сверху на ее тонкое, выразительное лицо. Она любила читать и читала, не отрываясь, часами, иногда только поглаживая меня по волосам своей нежной рукой. Тогда я покрывал эту руку бесчисленными поцелуями и, притягивая ее к себе, не мог оторваться от ее влажных губ.

Блаженное время… Воспоминания о нем заставляют трепетать мое сердце. Особенно понравилась нам недавно полученная книга — «Прокаженный король» моего соотечественника Пьера Бенуа. Это была небольшая книга в красном коленкоровом переплете, совершенно новая и чистая. Читатель увидит потом, почему я делаю упор на это обстоятельство.

Приходили к нам также друзья, но никогда не засиживались, хорошо понимая, насколько нам дороги часы нашего tete-a tete'a.

Мы не забывали заходить к Фишерам.

Так прошло около месяца.

Во время одной из прогулок мы попали в жестокую бурю. Когда мы возвратились домой, на нас не было сухой нитки. Анжелика простудилась, и я уложил ее на несколько дней в кровать.

Моим компаньоном по вечерним прогулкам сделался Карно. Мартини давно уже не показывался на глаза; характер его сильно изменился, и он осунулся и похудел.