Долина Пламени

Пещера была узкой и, словно русло реки, расходилась на два рукава. Тоннель же по крутой дуге спускался вниз, превращаясь в темную точку у дальней стены. Рафт понимал, что удержаться на этом головокружительном спуске будет просто невозможно, но уже после первых робких шагов по невидимому полу ему стало казаться, что не он, а сама пещера вот-вот упадет, потеряв равновесие.

В мрачной фиолетовой глубине что-то двигалось. Что-то живое. Рафт не мог разглядеть, что это было, но, посмотрев дальше, он и там заметил какое-то движение — и еще сильнее, интенсивнее у стен, среди каменных выступов. И вся эта высокая, узкая и словно опрокидывающаяся пещера ожила, и тени стали приближаться к застывшему в воздухе Рафту.

Демоны Паитити!

По законам биологии их существование было невозможно. Рафт видел только их очертания, тени, похожие на крылья, на огромные когти и… на что-то еще. И ни одна тень не была похожа на другую. Вся логика анатомического строения была здесь нарушена. Рафт почувствовал, как у него пересохло во рту.

Они его наверняка видели. Медленно, точно слизни, они ползли к Рафту, и эта медлительность путала больше, чем стремительное движение, — словно демоны знали, что времени у них в избытке.

Рафт содрогнулся. И хотя он знал, что Перейра с Крэддоком тоже прошли здесь, ему вдруг показалось, что воздушный мост уходит у него из-под ног и он сам вот-вот упадет на край огромной ямы, в которой ползали эти чудовища — порождение кошмаров. Если бы в тоннеле был малейший разрыв, конец был бы неминуем.

Биологические забавы, успокоил себя Рафт и двинулся дальше.

Минут через десять он впервые оказался на распутье — тоннель раздваивался. Какой путь выбрать, он не знал. Рафт наугад повернул направо, и судьба улыбнулась ему на этот раз.

Тоннель заканчивался, и внутреннее напряжение спадало. Впереди, еще прежде чем он подошел к концу тоннеля, Рафт увидел круг света. Отчетливое, яркое сияние, казалось, разливалось на весь проход. Еще одно силовое поле, предположил Рафт, похожее на то, из которого был сделан сам тоннель. Но различия были: оно отражало свет или, во всяком случае, испускало свое собственное холодное свечение.

Он дотронулся до этого гладкого блестящего круга. Ничего. Это была просто поверхность света — света, который становился все бледнее и бледнее, пока Рафт смотрел на него.

В неясном, белесом свете появились прозрачные, загадочные тени. Волнистые линии менялись и темнели. Они постепенно приняли очертания человека, и Рафт еще сильнее сжал в руках винтовку. Позади фигуры смутно вырисовывались ажурные линии какого-то здания с высокими колоннами и что-то, напоминающее водный поток.

Свет начал меркнуть и скоро угас. Раздался легкий шорох, и преграда точно растаяла.

То, что Рафт принял за поток, оказалось на самом деле лестницей, круто спускающейся в огромный пустой зал, единственным украшением которого были гигантские колонны. Они были массивнее столбов Карнака[7] и уходили далеко в глубь зала. Больше во всем зале ничего не было, только эти колонны и… девушка — она стояла футах в десяти ниже Рафта на той же самой лестнице и смотрела на него. Девушка была прекрасна, но в нежном овале ее лица угадывалось что-то странное, что-то неправильное.

Она быстро взмахнула руками, и Рафт вновь услышал легкий шорох. Он оглянулся назад как раз вовремя, чтобы увидеть, как тоннель вновь затянулся световой преградой.

Пути назад не было.

ГЛАВА IV Джанисса

Она была точно такой, какой запомнилась Рафту по мимолетному отражению в зеркале да Фонсеки. Ее маленький рот улыбался, но, одновременно с этой улыбкой, в ее лице было что-то коварное. Зеленовато-голубые глаза обрамляла густая черная кайма, и поэтому они казались слегка раскосыми. Ее волосы… они были цвета тигровой шкуры.

Медово-желтые с золотистым отливом, эти волосы были так прекрасны, что, казалось, они вот-вот растают, словно облако в небе.

Голубовато-золотой наряд девушки так плотно облегал ее тонкую фигуру, словно был не одеждой, а второй кожей. Талия была перехвачена широким поясом, за который она что-то быстро спрятала. Потом девушка улыбнулась Рафту.

От этой улыбки ее лицо изменилось — оно стало удивительно привлекательным, нежным и добрым. А голос девушки оказался именно таким, каким его представлял себе Рафт. Но в этом певучем, журчащем голосе Рафт услышал что-то пугающее, как и в интонациях Перейры.

Язык, на котором она обратилась к Рафту, был ему незнаком. Девушка поняла это и быстро перешла на спотыкающийся португальский, а после этого, вскинув тонкие плечи, заговорила на одном из индейских наречий, которое Рафт знал, хотя и никогда не слышал, чтобы на нем говорили так, как она.

— Не путайся, — сказала она. — Если я так долго была твоим проводником, неужели ты думаешь, я позволю, чтобы сейчас с тобой случилось недоброе? Да, однажды я сама испугалась это когда ты стоял на перепутье. Но ты сделал правильный выбор.

Рафт уже опустил винтовку, но его рука по-прежнему блуждала по холодному, успокаивающему металлу. На том же наречии он спросил ее:

— Ты была моим проводником?