Долина счастья

Стук в дверь спальни разбудил Фелисити. Ее сон был тревожным. Тело ныло, а голова готова была лопнуть от злости и необузданных мыслей. В мозгу возник образ Видаля, его длинных пальцев, держащих дверную ручку. Флис немедленно накрыла волна эмоций, разжигая доселе неизвестную боль, которая вернула девушку в реальность.

Ночь, полная грез и мучений, сменилась ясным утром. Солнечные лучи заливали комнату, поскольку накануне Флис забыла задернуть шторы.

Легкий стук в дверь, разбудивший ее, был нерешительным и, следовательно, едва ли принадлежал Видалю.

Предупредив, что она сейчас откроет, Флис вскочила с кровати и обрадовалась, обнаружив за дверью молоденькую горничную, доставившую завтрак.

Поблагодарив ее, Фелисити взглянула на часы. Было уже восемь часов, а встреча с адвокатом отца назначена на десять. Флис не знала, где находится офис и как долго до него добираться. Она бы с радостью поехала туда одна, но, так как Видаль являлся душеприказчиком отца, это было невозможно.

Как только горничная ушла, Флис насладилась великолепным черным кофе и с удовольствием съела свежую булочку с ароматным, чуть горьковатым апельсиновым джемом. Мама рассказывала Фелисити об этом особом джеме, любимым всей семьей. Он готовился из апельсинов, которые росли в их садах. Его вкус напомнил Флис о матери, успокоило ее и возвратил решимость.

Через полчаса девушка приняла душ, надела чистую майку и повседневную черную юбку. Флис собрала волосы сзади и закрепила заколкой, чем невольно подчеркнула изящные черты лица и тонкую шею. Она по привычке прикоснулась к золотому кулону в форме сердца. Этот кулон ее отец подарил ее матери. Мама всегда носила его, а теперь Флис носила кулон в память о ней.

Немного туши и помады – и она была готова. Почти сразу же раздался стук в дверь – на этот раз более уверенный. Открыв, Флис увидела Розу. Экономка одарила ее подозрительным и осуждающим взглядом, как и прошлым вечером.

– Вам следует спуститься в библиотеку. Я провожу вас, – произнесла она по-испански и посмотрела на Флис, словно сравнивая ее с тем типом женщин, который предпочитал Видаль.

Но Фелисити приехала, чтобы встретиться с адвокатами отца, а не для того чтобы производить впечатление на мужчину, к которому она испытывает одну лишь неприязнь.

Только звук их шагов нарушал тяжелую тишину этого мрачного дома. Роза открыла дверь библиотеки и сказала, чтобы Флис ждала Видаля здесь.

В обычной ситуации Фелисити не удержалась бы и обязательно взглянула на корешки книг, стоящих на полках, но сейчас девушка была способна думать об одном: пусть эта встреча как можно скорее останется позади.

Как можно скорее? Почему ей так не терпится? Флис было известно содержание завещания – настолько, насколько это касалось ее. Отец оставил ей в наследство дом в фамильном поместье в долине Лекрин, который ему завещала бабушка Видаля, и сверх того небольшую сумму денег, в то время как земля, прилегающая к дому, была возвращена в поместье.

Не ошибается ли она, предполагая, что это завещание является своеобразным посланием? Может быть, такая мысль просто дает ей надежду на то, что это знак любви и раскаяния со стороны отца и в конце жизни он пожалел о том, что их отношения так и не сложились? Или глупо мечтать о том, чего и быть не могло?

Фелисити не сомневалась, что Видаль, разгадав ее мысли, мгновенно отнимет у нее хрупкую надежду и не оставит ничего, что смягчило бы боль одиночества, которую она испытывала в детстве. Вот почему он не должен знать, зачем она все же приехала в Испанию, а не осталась дома вопреки его совету. Возможно, на родине отца Флис наконец найдет то, что сможет ослабить ее боль. В конце концов, отец не просто так упомянул ее в завещании – это был знак. Может быть, знак любви, которой так жаждала девушка.

Но главная ее мечта заключалась в том, чтобы этот дом располагался как можно дальше от обиталища герцогской семьи.

Флис знала от матери, что этот дом не может сравниться с великолепием замка герцогов де Фуэнтуалва в идиллически-красивой долине Лекрин на юге провинции.

Расположенная на юго-западных склонах Сьерра-Невады и спускающаяся к побережью с субтропическим климатом, эта долина в давние времена была так любима маврами, что они прозвали ее Долиной Счастья. Голос матери Флис становился очень нежным, когда она рассказывала, как весной воздух наполнялся ароматами цветущих садов, окружающих замок.

Оливки, миндаль, вишня и виноград выращивались там в избытке. Флис было известно, что дом ее отца прозвали Домом цветущего миндаля, так как он стоял в саду среди этих деревьев…

«Зачем Видалю понадобилось, чтобы я сидела в библиотеке, в этой абсолютно мужской обстановке, одна?» – спрашивала себя Флис, мысленно возвращаясь в реальность. Почему бы Розе не позвать ее вниз, когда Видаль будет готов к выходу? Почему ее заставляют ждать здесь, в этой комнате, словно олицетворяющей мужскую силу и высокомерие?

Будто по волшебству дверь открылась, и в библиотеку вошел Видаль. Злобный блеск в глазах Фелисити выдал ее чувства.

Видаль был одет в черные брюки, плотно облегающие его узкие бедра. Флис не могла отвести взгляда от его сильных натренированных мышц. Решив, что терять уже нечего, девушка смело взглянула на его торс, прикрытый одной лишь футболкой.

В ужасе она осознала, что воображение сыграло с ней злую шутку, и теперь Флис не могла избавиться от абсолютно неуместных и нежелательных мыслей о том, что скрывается под этой футболкой. Она представляла каждый мускул мужественной плоти, вспоминая об их близости прошлым вечером.

Только взглянув на горло Видаля, Флис справилась с собой, опустила глаза и уставилась на его до блеска начищенные туфли. Больше всего на свете она боялась посмотреть на губы Видаля или встретиться с его пронзительным взглядом.

Флис почувствовала, что ей не хватает воздуха, а внутри все трепещет. «Это от неприязни», – убеждала она себя. А страстное желание здесь совершенно ни при чем.

Сердце сильно колотилось, отзываясь в ушах тревожным стуком. Ее губы стали гореть. Флис нестерпимо хотелось облизать их, чтобы охладить, ощутить на них собственный язык и уничтожить воспоминания о поцелуе Видаля. Тело помимо ее воли стремилось подчиниться мужчине и мучило Фелисити. Откуда все это взялось и почему? Она пыталась подумать об отце и напомнить себе, зачем она сюда приехала.

Глубоко вздохнув, Флис сказала:

– Уже почти десять часов. Если я не ошибаюсь, вчера вечером ты попросил меня не опаздывать на встречу с адвокатом, но к тебе, видимо, эта просьба не относилась.

Видаль нахмурился, явно испытывая неприязнь оттого, что Фелисити осмелилась критиковать его. Он резко и холодно ответил:

– Ты совершенно права – уже почти десять, но, так как сеньор Гонзалес еще не прибыл, я уверен, что у меня куча времени.

– Адвокат приедет сюда? – спросила Флис, игнорируя его резкий тон.

Ее лицо покраснело, как у ребенка, застигнутого за шалостью. Конечно же властный и высокомерный представитель аристократического рода, каковым является Видаль, предпочитает, чтобы адвокаты сами приезжали к нему, а не наоборот.

Громкий звонок, отдавшийся эхом в мраморном холле за приоткрытой дверью библиотеки, заставил Флис промолчать и воздержаться от каких-либо комментариев.

Без сомнения, чувствуя свою победу над ней, Видаль вышел. Флис услышала, как он поздоровался с адвокатом.

– Роза, принеси, пожалуйста, кофе в библиотеку, – сказал Видаль, когда двое мужчин показались на пороге комнаты.

У Флис не было ни единой причины испытывать тревогу или нервничать, но именно так она себя чувствовала, когда Видаль пропустил вперед сеньора Гонзалеса, невысокого мужчину в черном костюме, и затем представил их друг другу.

Адвокат кивнул ей перед тем, как пожать руку.

– Сеньор Гонзалес изложит все пункты завещания твоего покойного отца в той степени, в какой они относятся к тебе, – произнес Видаль. – Как я уже сообщил в отправленном тебе письме, будучи душеприказчиком твоего отца, я обязан выполнить все его пожелания.

Видаль проводил Фелисити и адвоката к столу черного дерева, стоящему рядом с мраморным камином. В его тоне Флис уловила знакомую нотку, говорящую, что ей не следовало приезжать в Испанию только для того, чтобы услышать все, что было изложено в адресованном ей письме. Адвокат, хоть он и вежлив с ней, конечно, вынужден оставаться на стороне Видаля. Фелисити прекрасно понимала это и приготовилась противостоять им обоим.

– Мой покойный отец завещал мне принадлежавший ему дом. Мне это известно, – согласилась Флис, когда все сели. Она замолчала, поскольку в библиотеку вошла служанка с подносом и разлила кофе по чашкам, прежде чем уйти.

– Филипп стремился компенсировать тот факт, что он не мог с вами общаться, пока был жив, – тихо сказал сеньор Гонзалес. Флис молчала. – В финансовом отношении…

– В финансовом отношении наследство отца меня не интересует, – быстро перебила его Флис.

Она не собиралась позволить Видалю думать о ней хуже, чем он уже думает, и предположить, что она приехала сюда из-за денег. Истина же заключалась в том, что Флис предпочла бы получить личное письмо от отца, говорящее о его любви к ней, но не деньги.

– Благодаря щедрости одной женщины в Англии моя мама и я никогда не страдали в финансовом отношении, – пояснила девушка. – Наша дальняя родственница завещала нам свое состояние. Когда все отвернулись от нас, именно она пришла на помощь.

Флис гордилась тем, что напомнила этим двум мужчинам, что именно мамина семья спасла их от бедности – люди, которые действительно о них беспокоились.

Она чувствовала, что Видаль пристально следит за ней, но не собиралась доставить ему удовольствие и посмотреть на него. Тогда он обязательно продемонстрирует все свое презрение.

– У вас есть какие-нибудь вопросы в отношении завещания вашего покойного отца, пока мы не продолжили? – поинтересовался сеньор Гонзалес.

Флис вздохнула с облегчением. Наконец-то она может задать вопросы, ответы на которые она давно жаждет получить.

– Да, я кое-что хотела спросить. – Девушка немного развернулась на стуле, чтобы сидеть лицом к адвокату, а не к Видалю, но она по-прежнему чувствовала, что он внимательно наблюдает за ней. – Мне известно, что в свое время было заключено семейное соглашение, в соответствии с которым мой отец должен был сочетаться браком с девушкой, выбранной бабушкой Видаля, но, если верить письму, полученному мною, он так никогда и не женился.

– Все верно, – согласился адвокат.

– Что же произошло? Почему он не женился на ней?

Адвокат замялся.

– Сеньор Гонзалес не может ответить на этот вопрос.

Грубый голос Видаля нарушил недолгую тишину, воцарившуюся после вопроса Фелисити. Она повернулась к нему.

– Ответить могу я, – начал он. – Твой отец не женился на Изабелле де Фронтера, потому что ее семья расторгла помолвку. Официально они назвали другие причины, однако было ясно, что слухи о скандале из-за связи Филиппа с твоей матерью дошли и до них. Затем ухудшилось его здоровье, и поэтому поиски невесты прекратились. Что ты надеялась услышать? Что Филипп отказался от помолвки из-за чувства вины? Сожалею, что расстраиваю тебя, но он был не из тех, кто способен пойти против воли нашей бабушки.

Флис почувствовала, как от злости ее руки сжались в кулаки, а ногти впились в ладони. Видаль не сводил с нее глаз, не позволял спрятаться от его испытующего взгляда. Казалось, он был способен завладеть ее мыслями. Печально, что женщине, которая выйдет за него замуж, придется отдать под его контроль не только свое тело, но и сознание.

У Фелисити бешено забилось сердце. Из-за неприязни к Видалю, уверяла себя она, а не из-за глупого любопытства и желания узнать, каково же это – оказаться полностью в его власти.

– Что случилось в прошлом, остается в прошлом, – продолжал тем временем Видаль, – и я полагаю, ты была бы намного счастливее, если бы разрешила себе забыть его.

Флис немедленно отбросила мысли об опасной привлекательности сидевшего напротив мужчины и заставила себя сосредоточиться на резком голосе Видаля.

– Если бы ты говорила со своей мамой таким же враждебным тоном, как сейчас, ты заставила бы ее испытывать невероятную боль, не позволяя забыть прошлое, – закончил он.

Бессердечные обвинения поразили Флис. Ей пришлось постараться, чтобы скрыть от Видаля тот факт, что он очень легко смог нащупать ее самое уязвимое место.