Долина скорби

Сплюнув, Арьен отвернулся, словно не желая продолжения разговора, но, то было видимостью. Трясущиеся губы, да желваки, ходившие ходуном, выдавали его с головой.

– Ты, братец, вот что, зубами-то не скрепи, говори как есть!

– Ну, если так хочешь…

– Я хочу?! – возмутился Анри, остановившись посреди улицы.

Схватив брата за плечи, он посмотрел в его глаза, будто что-то в них хотел найти. Прохожие, обступая братьев, изрыгали на их головы ругательства, но те и бровью не вели.

– Отпусти!

– Отпущу, когда скажешь, чего ты от меня хочешь.

Наградив брата презрительным взглядом, Арьен попытался высвободиться, дернувшись из стороны в сторону, но у него из этого ничего не вышло.

– Помню времена, – сказал он. – Когда мой брат смеялся в глаза

смерти, а теперь что?

– А что теперь?

– А теперь мы на побегушках у королевы и ее служанки.

– Все верно, братец, – ухмыльнулся Анри, опустив руки. – Пока мы на службе Ее Величества, будем делать все, что она не прикажет.

– Вот-вот, пока на службе.

– Что, опять за свое?

– Свободы хочу, и ты ее хочешь, я знаю.

– Дурак. Ты того, эти мысли-то брось, иначе я в миг выбью из тебя эту дурь!

Будто в подтверждение собственных слов, Анри вытащил из-за пояса дубинку, которой опробовал не один десяток голов. Будучи самым здравомыслящим из братьев Савьер, он прекрасно осознавал, чем чревато бегство, уже не говоря о провале приказа Ее Величества. Если его братец частенько заводил разговоры о бегстве, то он только помышлял об этом, ставя на чашу весов свободу, у которой один конец – сточная канава с перерезанным горлом, и выгоду, получаемую ими на службе Ее Величеству.

– Мне твоя дубинка не страшна, – пробормотал Арьен. – Как по мне, так лучше свобода, чем на побегушках у королевы.

– Ты хотел сказать, лучше нож в спину, чем на побегушках у королевы?

– Говори хоть так, хоть эдак, суть от того не изменится. Как закончим с этим делом, я умываю руки… ты со мной, брат?

Положив руку на плечо брата, Арьен пытливо посмотрел в его глаза, будто хотел поделиться с ним решимостью.

– Поговорим позже, – ответил Анри, оставив братцу надежду на ответ, который тот жаждал от него услышать.

Бросив взгляд на Храм, он скинул с плеча руку Арьена и последовал дальше.

Пройдя два квартала, они свернули с Торговой улицы на Площадь Семи Достойных и оказались перед Храмом Хептосида – сто шестидесятифутовой пирамидой из серого камня. К вершине Храма вела лестница, состоящая из ста пятидесяти двух ступенек высотой в один фут. Через каждые двадцать ступенек лестница прерывалась уступами, украшенных десятифутовыми статуями воинов, прозываемых Семью Достойными. Вооруженные щитами и самым разнообразным оружием – от палицы до мечей и копий – они ничем друг от друга не отличались, разве что вооружением и боевой стойкой.

На щите первой из статуй, стоящей с поднятым над головой мечом, была выдолблена надпись «умеренность». На щитах других статуй красовались надписи «целомудрие», «нестяжание», «усердие», «кротость», «справедливость» и «смирение». Венчала Храм черная плита размерами десять на десять футов, доставленная в Миддланд, как гласила легенда о семи ветрах, по велению Хептосида из родных мест Бланчестеров. Та же легенда гласила, что Храм был возведен королем Аргусом за одну ночь по подобию небесного Храма, приснившегося ему накануне битвы с Князем Тьмы. Сокрушив врага человеческого, Аргус по велению Хептосида заключил его в стены Храма, дабы удовлетворить его чаяния о небесном доме отца своего, что и было сделано с помощью семи небесных воинов, заступивших в вечный дозор.

– О, Боги! – воскликнул Арьен, махнув рукой на Храм. – Ты посмотри, старый пенек еще живой!

У подножия Храма, на бронзовом троне восседал почтенный старец в белом каскадообразном одеянии с пурпурной каймой. То был привратник Храма Хептосида – горбатый, лысый старик с изрезанным глубокими морщинами широким лицом, напоминающим поле, вспаханное пьяным крестьянином. Тяжелые черты лица не вязались с тонким аристократическим носом и широкой нижней губой, выпячивающейся наружу. Держа на коленях железный посох, он смотрел вперед не мигающим взглядом светло-серых глаз, в которых сквозила пустота. Если бы не ветер, треплющий полы одеяния и кустистые брови старика, то его можно было принять за истукана.

– Не переживай за него, он нас с тобой еще переживет, – заметил Анри.

– А я и не переживаю, просто говорю – жрать, да спать, чем не жизнь, а, брат!?

Подойдя к Храму, они предстали перед привратником, но, тот и бровью не повел.

– Ваше Святейшество, – обратился Анри к привратнику. – Скажите, где нынче дары принимают?

Не получив ответа, он нагнулся и узрел взгляд привратника, пронизывающий его насквозь. То, что он спал, в том не было никаких сомнений.

– Эй, старый пенек! – не удержался Арьен. – Отвечай, когда тебя спрашивают!

Нагнувшись вслед за братом, он махнул рукой перед лицом

привратника, как через мгновение другое вздрогнул и отскочил назад, побледнев от испуга.