Долина совести

Могла ли Анжела явиться не по своей воле? По воле уз, привязавших ее к Владу? Могла ли она…

Влад едва не подавился ветчиной. Да, в его жизни бывали женщины; кто-то из них сразу понимал, что этой связи, как бабочке, не дожить до следующего вечера, а кое-кто, возможно, питал иллюзии… Но Влад никогда не допускал повторной встречи в женщиной, однажды разделившей с ним постель. Утром – расставание навсегда, это было легко и привычно, иногда это было трудно, иногда приходилось лгать…

И почти всегда удавалось найти слова, способные удержать женщину от попыток новой встречи.

Но Анжела ушла сама, первая! Молчаливо признав правила игры, по которым мимолетная связь не имеет права на продолжение. На что она рассчитывала, выведывая его адрес?

Плохо. Если она узнала его адрес – возможно, и кто-нибудь другой узнает, поклонники, например… И тогда придется ломать с таким трудом налаженную жизнь, переезжать…

Нет, подумал Влад угрюмо. Если уж придется продавать дом – куплю взамен трейлер со всеми удобствами. И окончательно перейду на жизнь на колесах. Ничего не стану бояться, никого не буду дичиться, вежливый, общительный, компанейский… И нигде не останавливаться дольше, чем на три дня.

Он снова покосился на Анжелу. Каштановые пряди поникли, закрывая ее обиженное лицо, почти окунаясь в чай.

Вряд ли узы успели бы завязаться за столь короткое время. Даже учитывая ту сумасшедшую ночь… Даже учитывая, что он ее подвозил, даже учитывая все их случайные встречи, разговоры, прикосновения…

Но если узы все-таки наметились – следует грубо прогнать ее. Чтобы обида пересилила нарождающуюся привязанность.

– Зачем ты приехала, Анжела? – спросил он холодно.

– Затем, – отозвалась она безразлично. – Не имеет значения.

– Больше никогда так не делай. Ладно? Больше не приезжай.

Она подняла на него глаза; он поднялся. Не следует затягивать с расставанием. Больной зуб не удаляют в три приема…

– Такси будет через пять минут. Ты готова?

Анжела неопределенно пожала плечами.

Влад снова некстати вспомнил Изу. Она-то, бедная девочка, успела привязаться к Владу крепко-накрепко. Безо всякой постели – просто так, за разговорами, за шахматами…

Влад оставил свой чай недопитым. Вышел на крыльцо – такси все еще не было; он прошел в кабинет, вытащил из секретера деньги, отсчитал пять крупных бумажек, вернулся в столовую:

– Вот.

– Я не возьму, – сказала она медленно. – Я не нуждаюсь в подачках.

– Потом вышлешь мне по почте.

– Пошел к черту, – сказала Анжела, и он невольно поморщился. Не от слов – от интонации. Да, она воспитывалась не в частной школе для благородных девиц. Тем легче перенесет обидный щелчок по носу…

Ему захотелось сказать ей что-то теплое. Извиниться. Объяснить.

Он сдержался. Отхлебнул от своей чашки. Чай показался очень крепким.

Анжела быстро глянула на него – и снова отвернулась. Выпил чашку до дна, с трудом глотая, не зная, что еще сказать – но в этот момент со двора просигналила машина.

– Ну вот, это такси, – он взял за длинную ручку ее клетчатый чемодан на колесиках. – Идем.

Она шла следом за ним. Они миновали коридор…

Перед самой входной дверью он, в последний раз шагнув, мягко опустился на пол.

* * *

– Что…

– Ты ударился головой, – сказала женщина.

– Что?!

– Ты неудачно поскользнулся, упал, ударился головой… Не волнуйся. Как только ты окончательно придешь в себя, я уйду.

– Что случилось… Черт…

Он лежал на диване, под пледом, во рту было сухо, перед глазами корячились серые червячки, и сколько ни моргай – не исчезали.

– Ты потерял сознание. Поэтому, извини, я не уехала сразу же, а сочла возможным дождаться, пока ты очнешься…

– Сколько… который?!

– Ты сутки пробыл без сознания.

– Сколько?!

– Сутки. Я хотела вызвать «Скорую помощь», но что-то с телефоном…

– Что с телефоном?!

– Нет гудка, – Анжела пожала плечами. – Я хотела сбегать к соседям… Но тут и соседей-то нет. Я… ну, короче, я медсестра по профессии. Знаю, что беспомощного человека нельзя оставлять без присмотра. Он может, например, подавиться собственным языком, или захлебнуться рвотой…

Влад поморщился – подобные предположения были, конечно, маленькой Анжелиной местью. Он поднял руку – комната перед глазами качнулась. Потрогал затылок. Было больно.

– Тебе следует лежать, – сказала Анжела. – У тебя, по-видимому, сотрясение мозга.

– Не помню, чтобы я ударялся обо что-то головой, – сказал Влад.

– Это редко кто помнит. Как падал, помнишь?

Влад сдвинул брови. Падение в его памяти отложилось – даже не падение, а тошнотворное соскальзывание вниз по черной бездонной трубе.

– Дай попить, пожалуйста, – попросил он, передернувшись от этого воспоминания.

Анжела подала ему тяжелую чашку с изображением горнолыжника; Влад пил, ударяясь зубами о фарфоровый край.

– Спасибо…

Он с трудом сел. Откинул плед. Переждал головокружение, спустил ноги на пол.

Ноги были голые. На Владе был трикотажный свитер-водолазка – и трусы. Все.

– Лучше лежи, – заботливо предупредила Анжела.

– Телефон…

– Можешь сам проверить.

И она протянула ему трубку; кнопка «Разговор» провалилась мягко, беззвучно, безжизненно. Динамик оставался мертвым.