Долина страха

Но длинная рука ложи проникала и в убежище закона. Ночью какой-то полицейский вошел в камеру с охапкой соломы и вынул из нее две бутылки виски, несколько стаканов, ужин и колоду карт. Арестованные провели ночь очень весело. Утро показало, что им действительно нечего опасаться.

С одной стороны свидетели нападения — метранпаж и наборщики — признали, что освещение было слабое, а они волновались и потому не могут теперь клятвенно удостоверить личности нападавших; ловкий адвокат, приглашенный Мак-Гинти, совсем их запутал. Пострадавший, который дал показания в больнице, помнил лишь, что первый, ударивший его человек, был с усами. Стенджер, правда, добавил, что убежден в причастности к нападению Чистильщиков, потому что из всех окрестных жителей только они одни его ненавидят, и он уже не раз получал от них угрожающие письма. Но, с другой стороны, шестеро граждан, в том числе и муниципальный советник Мак-Гинти, заявили, что все обвиняемые в момент нападения играли в баре Мак-Гинти и ушли очень поздно. Бесполезно прибавлять, что обвиняемых отпустили, сказав им несколько слов, очень похожих на извинение, а капитану Мервину и всей полиции сделали замечание за неуместное усердие.

Когда огласили решение, в зале раздались громкие крики одобрения. Мак-Мердо глянул и увидел много знакомых лиц. Братья ложи улыбались и махали шляпами. Остальные присутствующие, сжав губы и сдвинув брови, молча смотрели на оправданных, когда те выходили из суда. Только один малорослый, чернобородый парень крикнул им вслед:

— Вы, проклятые убийцы!.. Мы еще поймаем вас!

Глава 5. Самый мрачный час

Если что нибудь и могло увеличить популярность Мак-Мерло среди братьев, так этот арест и оправдание. Он уже заслужил репутацию веселого гуляки, человека гордого и вспыльчивого, неспособного снести оскорбление хотя бы и со стороны самого всемогущего мастера. Вдобавок все приходили к выводу, что среди них нет другого брата, готового так охотно принять участие в деле, способного быстро составить смелый и удачный план. Впрочем, некоторых старших братьев ложи, в том числе и Болдуина, явно раздражало такое быстрое возвышение новичка. Но они сторонились Мак-Мердо, потому что он так же легко вступал в драку, как смеялся и шутил.

Однако, приобретая расположение товарищей, в другом месте Мак-Мердо сильно проиграл во мнении. Шефтер больше не хотел иметь с ним никакого дела и не позволял ему приходить в свой дом. Влюбленная Этти не могла отказаться от Джона, хотя здравый смысл и ей подсказывал, к чему повел бы брак с таким человеком. Раз утром, после бессонной ночи, девушка решила повидаться с Джоном и уговорить его отказаться от темных дел, в которые он погряз. Она отправилась к дому старой ирландки. Дом был пуст. Она проскользнула в комнату, где, как она знала, жил Мак-Мердо. Джон сидел за столом и писал что-то. Шагов Этти он не услышал. Внезапно ее охватил порыв шаловливости. Она на цыпочках подкралась к Джону и неожиданно положила руку ему на плечо.

Если Этти надеялась испугать его, то это ей более чем удалось. Джон мгновенно вскочил, точно подброшенный пружиной, и повернулся. Левая рука его смяла лежавшую перед ним бумагу, а правой он едва не схватил девушку за горло. Секунду он смотрел на нее бешеным непонимающим взглядом, потом на лице изобразилось облегчение, удивление, радость.

— Ох, это вы, Этти, — сказал Джон, отирая мгновенно вспотевший лоб. — Подумать только, что вы, сердце моего сердца, пришли ко мне, а я вас так встречаю! Ох, Этти, позвольте мне загладить мой поступок! — он протянул к ней руки.

Но она еще не отделалась от воспоминания о той гримасе преступного страха, которая в первый миг исказила его лицо. Этти была уверена, что это не просто испуг человека, пораженного неожиданностью.

— Что с вами? — спросила она. — Почему вы так испугались меня? О, Джон, если бы ваша совесть была чиста, вы не посмотрели бы на меня таким взглядом.

— Я думал о другом, и когда вы подкрались на ваших ножках…

— Нет, нет, Джон. — В ней вдруг шевельнулось подозрение. — Дайте-ка мне письмо, которое вы писали.

— Этти, я не могу исполнить вашей просьбы.

Подозрения девушки превратились в уверенность.

— Вы писали другой, — сказала она. — Я знаю, иначе вы не стали бы скрывать от меня письмо. Может, вы писали вашей жене? Я даже не знаю наверняка, что вы холосты. Ведь вас здесь никто не знает.

— Я не женат, Этти. Клянусь, вы для меня единственная женщина в мире!

Он даже побледнел от волнения.

— Так почему же, — спросила она, — почему вы не хотите показать мне письмо?

Он посмотрел на нее нежно и она не могла не поверить ему.

— Милая, — ответил он, — я дал клятву не показывать его, и, как не нарушил бы слова, данного вам, так сдержу и обещание, взятое с меня другими. Дело касается ложи, и это тайна даже от вас. Если я испугался прикосновения вашей руки, неужели вы не понимаете почему? Ведь это могла быть и рука врага.

Он привлек ее к себе, и поцелуи окончательно разогнали ее сомнения и страхи.