Долина Ужаса. Совет юстиции

– Вы – изумительный человек, Леон, – сказал он.

Леон подошел к шкафу, открыл дверцу ключом и вынул большую плоскую папку, похожую на те, в которых художники носят свои рисунки. Он развязал тесемки и перевернул несколько страниц. На то, чтобы собрать эти документы, у «Четверых благочестивых» ушло много времени и денег.

– Что собираетесь делать? – полюбопытствовал Пуаккар, когда его компаньон, сняв пиджак и нацепив на нос пенсне, уселся с каким-то большим чертежом за письменный стол. Леон достал из стола тонкий рейсфедер, с видом опытного чертежника внимательно осмотрел его кончик и аккуратно открыл чернильницу.

– У вас никогда не возникало желания рисовать карты несуществующих земель? – спросил он. – Придумывать названия для заливов, росчерком пера создавать города, треугольничками изображать горы? Я вот собираюсь заняться чем-то подобным. Видите ли, вдруг ужасно захотелось пошалить. Спасу нет, до того хочется подразнить Скотленд-Ярд!

Фалмут узнал об этом за день до суда. Точнее будет сказать, не он узнал, а ему доложили, что некий владелец пансиона на Гауэр-стрит сообщил в полицию о том, что в его заведении сняли комнату двое подозрительных мужчин. Пришли они ночью, и при них был чемодан с разными иностранными наклейками. Незнакомцы норовили держаться в тени, не показывать лиц, и у одного из них была явно фальшивая борода. Однако самым подозрительным обстоятельством было то, что за номер они заплатили вперед. Только представьте, каково было охваченному страшным подозрением хозяину пансиона, едва сдерживая дрожь и призвав на помощь все свое актерское мастерство, изображать радушие и показывать подозрительным постояльцам их квартиру, когда его раздирало желание бежать в расположенный за углом полицейский участок. Тем более что один из них называл другого Леоном и, разговаривая громким трагическим шепотом, они поминали «несчастного Манфреда».

Оставив вещи, они вместе вышли из пансиона, сказав, что вернутся за полночь, и попросили растопить в спальне камин – той ночью было сыро и зябко.

Уже через полчаса обо всем этом по телефону было сообщено Фалмуту.

– Что-то уж слишком хорошо все сходится! – прокомментировал он, но все-таки распорядился принять соответствующие меры.

К полуночи пансион был взят в плотное кольцо. Полиция сработала так умело, что случайный прохожий никогда бы не догадался, что дом окружен и находится под наблюдением. В три часа утра Фалмут решил, что разыскиваемых предупредили, и приказал взломать дверь их номера, чтобы провести обыск. Кроме чемодана, в номере они не нашли ничего. Внутри не было ничего подозрительного – кое-какая одежда с ярлычком парижского портного, но Фалмут, осматривая находку, обнаружил, что в чемодане имеется потайное дно.

– Ну-ка, ну-ка! – простовато воскликнул он, что несколько не соответствовало значимости его открытия, ибо внутри этого хитроумного тайника обнаружились аккуратно сложенные чертежи. Наскоро осмотрев их, суперинтендант удивленно присвистнул, снова сложил и спрятал в карман.

– Наблюдение с дома не снимать, – приказал он. – Не думаю, что они вернутся, но если вернутся – берите.

После этого он со всей возможной скоростью, которую мог развить автомобиль, промчался по пустынным ночным улицам, чтобы в конце прервать здоровый сон главного комиссара.

– Что у вас? – спросил тот, проведя сыщика в кабинет.

Фалмут показал ему планы. Комиссар удивленно поднял брови.

– Это то, о чем я предупреждал, – сказал Фалмут.

Шеф полиции разложил чертежи на большом письменном столе.

– Уондзуорт, Пентонвилл и Рединг, – промолвил комиссар. – Планы тюрем. И удивительно подробные.

Фалмут указал на надписи неровным подчерком и линии, аккуратно начерченные под линейку красными чернилами.

– Да, я вижу, – кивнул комиссар и прочитал: – «Стена – толщина 3 фута. Динамит здесь. Караульный здесь – можно застрелить со стены. Расстояние до входа в блок – 25 футов. Камера смертников здесь. Стены – 3 фута, одно окно с решеткой, 10 футов 3 дюйма от земли». Смотри ты, как они все точно высчитали!.. А это что? Уондзуорт?

– Тут везде так, сэр, – сказал Фалмут. – Расстояния, высоты, посты охраны. У них, наверное, ушли годы на то, чтобы собрать все эти сведения.

– Ясно одно, – уверенно сказал комиссар, – что бы они ни задумали, действовать будут после суда – во всех этих планах главное внимание уделяется камерам смертников.

На следующее утро Фалмут наведался к Манфреду.

– Хочу поставить вас в известность, мистер Манфред, – сказал он, – что нам стали известны подробности вашего спасения.

Похоже, Манфреда это сообщение порядком озадачило.

– Этой ночью вашим друзьям каким-то чудом удалось ускользнуть от нас, но они оставили подробно разработанный план…

– На бумаге? – спросил Манфред, и по его лицу скользнула быстрая улыбка.

– На бумаге, – с важным видом кивнул Фалмут. – Я посчитал своим долгом сообщить вам об этом, потому что вы, похоже, чересчур уверены в том, что практически невозможно. Сбежать из тюрьмы вам не удастся.

– Да, – рассеянно ответил Манфред, – может быть… Так вы говорите, план был записан на бумаге?