Долина Ужаса. Совет юстиции

Было бы излишне прослеживать всю логическую цепочку, которую выстроил Джессен для того, чтобы убедить своих слушателей в том, что любой вор на доверие – это прирожденный коммивояжер. Многие из его доводов можно было назвать спорными, он не принимал во внимание свои же принципы и сглаживал те углы, которые столь проницательному слушателю, как Чарльз, казались непреодолимыми препятствиями на пути к полному перерождению. Между тем аудиторию свою он сумел убедить. Пока он говорил, количество слушателей увеличивалось. Весть о том, что Джессен (они, кстати сказать, называли его «мистер Лонг») произносит речь, как видно, распространилась по округе, потому что в зал по одному, по двое или по трое постоянно входили все новые и новые люди и подсаживались к камину. Они старались не шуметь, как будто не хотели пропустить ни слова из его речи.

В том, что этот апологет честолюбия сумел вселить в разум своих слушателей то беспокойство и ту неудовлетворенность, которые сам он считал основой новых нравственных норм, сомнений не оставалось, поскольку на каждом лице появилось выражение задумчивого сомнения.

Впрочем, как бы все это ни было интересно, Чарльз Гарретт не забыл, с какой целью он сюда явился, поэтому через какое-то время стал нетерпеливо ерзать на стуле.

Нужно сказать, что, едва войдя в зал, он сразу понял, какое положение Джессен занимает среди своих учеников. Он понимал, что Джессен не мог напрямую спросить их о «Четверых благочестивых», не вызвав подозрения, которое неминуемо привело бы к провалу операции да и поставило бы под угрозу само существование «Гильдии».

Лишь когда Джессен закончил говорить и ответил на дюжину вопросов, одновременно посыпавшихся на него со всех сторон, а потом и на те вопросы, которые возникли после его ответов, свет забрезжил с неожиданной стороны. Когда с серьезной частью было покончено, люди, как это обычно бывает, стали задавать шутливые вопросы.

– И какое занятие вы бы предложили «Четверым благочестивым»? – мимоходом поинтересовался Фальк, и по небольшой группе слушателей прокатился смешок.

На миг глаза журналиста и реформатора встретились, и в их головах промелькнул один и тот же ответ. Губы Джессена дернулись, а не знающие покоя руки чуть-чуть задрожали, когда он вдумчиво, с расстановкой произнес:

– Если мне кто-нибудь точно скажет, чем «Четверо благочестивых»… Каким конкретно делом они занимаются, я, возможно, и смогу дать ответ на этот вопрос.

Тут впервые заговорил старик, потягивавший джин.

– Вы помните Билли Маркса? – спросил он.

Голос у него оказался хриплым, как у человека, который не привык часто пользоваться этим инструментом общения.

– Билли Маркс умер, – продолжил он. – Мертвее не бывает. Он знал этих «Благочестивых», у одного из них он вытащил часы и бумажник. Благодаря ему полиция чуть было не сцапала их.

Рядом с Фальком сидел человек, который все это время то и дело украдкой посматривал на Чарльза. Он повернулся к Джессену и сказал:

– Не думайте, что кто-нибудь из нас захотел бы иметь дело с «Благочестивыми», мистер Лонг. «Четверо благочестивых» могут точно так же обратиться за помощью к вам, как и к нам. К тому же, вы ведь работаете на правительство, так что это даже вероятнее.

Джессен и Чарльз снова быстро переглянулись. Глаза журналиста загорелись.

Что, если они и впрямь явятся к Джессену? В этом нет ничего невозможного. Однажды в одной из южноамериканских стран они обратились за помощью к такому человеку, как Джессен. Надо будет над этим подумать.

Пока Чарльз обдумывал эту возможность, Джессен, все еще продолжая говорить, стал одеваться. Кто-то из слушателей подал ему пальто.

Потом, когда они вместе вышли из зала и прошли мимо сторожа у дверей, журналист повернулся к спутнику.

– Они действительно могут обратиться к вам?

Джессен покачал головой.

– Вряд ли, – сказал он. – Не думаю, что им нужна помощь кого-то со стороны.

Остаток пути они шли молча.

У дома Джессена Чарльз, протягивая руку, сказал:

– Если все же это произойдет…

Джессен рассмеялся.

– Я обязательно дам вам знать, – не без иронии в голосе обронил он.

После этого странный человек вошел в дом, захлопнул дверь, и Чарльз снова услышал, как щелкнул дверной замок.

На следующий день вечерние газеты сообщили о загадочном исчезновении некоего мистера Дж. Лонга, проживавшего на Пресли-стрит. Новость подобного рода ни у кого не вызвала бы особого интереса, если бы не записка, обнаруженная у него на столе:

«Мистер Лонг понадобился нам, поэтому мы его забираем.

“Четверо благочестивых”».