«Долиною смертной тени»

– Я не знал, что он с ней уделал. Она после говора с ним, как будто околдованная… не знаю, друг мой… не знаю. Я с ней общался, но она мне отвечала, как по голове треснутая, – Азариэль по голосу и взгляду заметил, что Готфрид полон скорби по тому, что случилось с девушкой; он протягивает руку и в ответ получает крепкое рукопожатие.

– Понимаю, Готфрид. Я рад, что с тобой всё в порядке… я рад, что ты теперь здесь, – выдохнул альтмер.

– Как ты сам? Поразил Люция?

– Да… только я не хочу об этом вспоминать. Ладно, что было дальше?

– Он нанял меня, чтобы мы шли сюда. Уплатил хорошечно за то, чтобы я не говорил с Лирой.

– Не может быть… не может быть… вертит головой Азариэль. – Как он мог её околдовать? Она же – отличный маг. Не всё так просто… я бы хотел узнать, что это за Мотьер, чем он занимается… но думаю, это невозможно…

– Почему? О, сыны мёртвого Ордена, всё это можно устроить, – в разговор вмешался человек высокого роста, вызвавший у Азариэля каскад воспоминаний и образов, которые парень попытался мгновенно скрыть.

С каждой секундой его неверия в происходящее всё усиливалось… Готфрид, Лира и теперь человек из прошлого – всё перемешалось в портовом городе и от непонимания, происходящего, Азариэль взмолился:

– Единый, какими путями ты меня ведёшь?

Пока Азариэль вёл судьбоносные беседы, его учитель – Варкут’нель-Гайн идёт ко дворцу местного царя. Здесь облачение стражи принимает всё более грозный вид, устрашающий и вселяющий лёгкий трепет перед властителем целой области. Воины, в стальных анатомических кольчугах, укрытых плащами оливкового цвета, конусообразными шлемами, крепкими сапогами и крупными круглыми щитами. Любого нарушителя порядка в капусту покромсают блестящие в свете множества свечей и факелов, покоящиеся в объятиях кожаных бежевых перчаток бердыши. Стража хоть и выглядит грозно, но при виде человека с посохом, необъяснимо пятится назад.

Ревнитель Единого Бога прошёл далеко за главные ворота, представленные высокими сплетёнными бирюзовыми прутьями между толстых каменных башен и сейчас его шаг эхом раздаётся по царской зале. Его не волнует ничего, кроме цели – нести слово тому, кому он поклоняется, в душе Варкут’нель-Гайн ощущает лишь нужду в выполнении цели. В прохладной царской зале, где стены выполнены из простого серого камня, на котором пляшут огни яркого пламени, под ногами расстелены алые ковры, все взгляды только на человека в накидке.

Взгляд направо, и Варкут’нель-Гайн видит, как за столом люди предаются объеданию и пьянству, только вместо пива и эля у них скума, чьё сладкое зловоние витает всюду. Женщины лезут на мужчин, чтобы устроить сношение прямо здесь, зацеловывая их и искушая прекрасными видами своих тел, которые два ли сокрыты под фривольными нарядами. Но когда рядом с ними пришёл ревнитель Единого, люди и эльфы, готовые предаться дикой оргии прямо здесь, остановились исступлённо смотря на гостя… их состояние похоже на то, если бы их облили ледяной водой. Рядом стоящие музыканты исполняют упоительные тихие мелодии на флейтах и лютнях, создавая томную атмосферу.

Отвернувшись от картины, вызвавшей приступ омерзения, Варкут’нель-Гайн слева увидел людей в чёрных капюшонах. Они сидят за столом, где между ними раскинуто множество книг, и вся их речь превратилась в дикий молитвенный гул, жуткое завывание, будто они стремятся леденящим душу голосом призвать сюда тварей Обливиона. В глазах Варкут’нель-Гайна это всего лишь кучка сектантов, стремящихся подчинить город и Империю своим прихотям, за которыми скрываются огромные похоти. Дворцовый штат жрецов сильно занят молениями, чтобы обратить внимание, но всё больше служителей Ильгамеша отрываются от своих книг и с опаской бросают озлобленные взоры на Варкут’нель-Гайна.

Преодолев путь, сиро-нордлинг встал возле двух резных деревянных тронов. На правом восседал смуглый кареочий мужчина, имеющий серебряный венец на голове своей, в роскошных пурпурных одеяниях, длинных сапогах и потирающий златой перстень на пальце. Рядом с ним, обличённая в бежевые шёлковые наряды, сидит девушка с чёрными, как бездна посаженными косо глазами. Её кожа отдаёт тёмно-медным оттенком, сама она ниже людей, а прекрасное треугольное лицо с тонкими очертаниями отмечено татуировкой в виде двух крыльев.

– Славный царь Рихадский, – громкая и сильная речь раздалась во всех уголках залы. – Посыпай главу пеплом, ибо пришёл для тебя рок.

– Чего ради прибыл сюда? Ты сказал страже, что желаешь сообщить мне нечто важное, – прозвучали слова надменности. – Так говори же. Не утомляй моё время.

– Царь, шёл я к тебе, чтобы принести слово Единого, Того, от Кого вы отказались давным-давно. Забытый вами Единый, повелевает отказаться от мерзкого поклонения Ильгамешу, ибо за ним стоит погибель рода людского, мерского и «звериного», – грозно возвещает Варкут’нель-Гайн. – Царь, Азахави, отрекись от того, что насадил в своём городе, возроди храм на севере, что стоит в запустении долгие лета и не постигнет тебя кара Его.