Дольмен

Вырвавшись из рук матери, опрокинув по пути графин с водой, пролившейся на ее фату, Мари со всех ног бросилась на балкон, окруженная кисейным облаком, столь же белоснежным, как надутый зюйд-вестом парус приближавшейся к берегу шхуны. За штурвалом вырисовывалась высокая, мощная фигура шкипера. На таком расстоянии Мари не могла разглядеть его лица, но ей достаточно было закрыть глаза, чтобы представить широкую улыбку «морского волка», как любила говорить она в детстве, слегка вьющиеся на затылке белокурые волосы, глаза небесной синевы, загорелую кожу, вечную трехдневную щетину на подбородке и широкие плечи, которые так приятно ощущать в своих объятиях. «В этом бретонце есть что-то от корсара», – утверждал Милик.

Она открыла глаза. Сомнения, одолевавшие ее минуту назад, улетучились в один миг: двухмачтовик вошел в порт, и моряк, великолепный, сияющий, приложив руку к сердцу, издали приветствовал ее низким поклоном.

* * *

В январе прошлого года они столкнулись нос к носу в управлении порта Сен-Мало. Кристиан собирался зарегистрировать свою шхуну, а Мари просмотреть кое-какие документы по делу о наркоторговцах. Любовь вспыхнула мгновенно, хотя и не с первого взгляда, – знали друг друга они много лет.

Еще шестилетней девочкой Мари объявила во всеуслышание, что когда-нибудь выйдет за него замуж. В ту пору Кристиану сравнялось шестнадцать, и он едва не прыснул со смеху, однако не по-детски серьезное, гордое личико с большими зелеными глазами, из которых вот-вот могли брызнуть слезы, чем-то его тронуло. Кристиан хотел сказать, что для него Мари навсегда – любимая сестренка, но не такого ответа она ждала. Тогда он заговорил с ней, как говорят с женщиной, поскольку в его планы, как ближайшие, так и перспективные, не входило обзаводиться подругой, ибо с раннего детства Кристиан мечтал об одном: стать моряком.

И, глядя на ее выпяченный – чтобы не дрожал – маленький подбородок, Кристиан дал обещание, которого она уже не забудет: если однажды он решит жениться, то женится только на ней и ни на ком другом.

В пятнадцать лет Мари поступила в брестский пансион Керишерн. А Кристиан – надежда французского парусного спорта – отправился в первое кругосветное путешествие. Спустя десять лет лейтенант Мари Кермер вошла в число сотрудников региональной службы судебной полиции, а он завоевал награду победителя в пятнадцатой «Ромовой гонке». ^[6]И он, и она по возможности наведывались на родину, но только из-за несовпадения их отпусков или просто по прихоти судьбы в Ландах они всегда оказывались в разное время. Единственными связными между ними оставались Жильдас, Лойк и Анна – братья и лучшая подруга одной и лучшие друзья и сестра другого. Благодаря им Кристиан и Мари всегда были в курсе дел друг друга, она же узнавала новости о нем еще и из газет.

И вот тридцать лет спустя, день в день после того, как девчушка сделала ему предложение, Кристиан, преклонив колени, умолял женщину, в которую она превратилась, стать его женой.

Мари бросилась ему в объятия так, будто еще вчера они не виделись, и повлекла за собой в кают-компанию, обшитую красным деревом, матово поблескивающим под медными накладками. Будь на то ее воля, они так и не добрались бы до сдвоенной каюты в глубине парусника. Но Кристиан спешить не любил. Ему нравилось, до того как предаться любви, вволю наглядеться на свою невесту. Почувствовать. Вдохнуть ее аромат. Он говорил, что прелюдия страсти – самое важное. Мари находила, что он излишне осторожничает, словно боится ее сломать. Любовь с ним была чем-то нежным, воздушным, даже целомудренным. Порой она сожалела, что Кристиан не вкладывает в нее той страсти, с которой каждый раз отправляется в море, потом спохватывалась и называла себя «вечно неудовлетворенной дурочкой». Какими нежными становились его привыкшие к штурвалу руки, когда ласкали ее, доводя до головокружения, полуобморока. Сначала они скользили по щеке, огибая нежную линию рта, спускались к подбородку, потом пальцы погружались в ее золотисто-рыжие волосы, в то время как губы их сливались в поцелуе.

Не разжимая объятий, они оказались на кушетке. В высший миг наслаждения легкая качка придала их ощущениям еще большую остроту…

По случаю предстоящей свадьбы отель «Ируаз» – двадцать номеров, в том числе один люкс, – и ресторан кругового обзора с видом на песчаный пляж были закрыты для клиентов.

Первым парочку увидел Жильдас.

– Ну вы даете!

Вихрем подлетев к сестре и ее жениху, он так стиснул плечи Кристиана, что тот запросил пощады. Дружеские излияния продолжил Лойк, затем пришла очередь его сына Никола, обладателя редкой синевы глаз с золотистыми крапинками. «Нет и шестнадцати, – мелькнула у Мари мысль, – а уже взгляд мужчины».

Жильдас и Лойк искоса посматривали на сияющую, хотя и утомленную сестру. Слегка осунувшееся лицо и синеватые круги под глазами не оставляли сомнений в том, как она провела последние два часа. Увидев, что братья смущенно отводят взгляды, Мари почувствовала себя виноватой, будто нашкодившая девчонка.