Дольмен

Словно в подтверждение ее слов, при появлении детоубийцы на пристани установилась мертвая тишина. Все замерли, обратив взгляды в ее сторону. Когда она проходила мимо, старухи крестились, а беременная женщина теснее прижала к себе детей. Люди тихо переговаривались на бретонском, часто упоминая имя Керридвен – двойной луны, одновременно и богини, и демона.

Ивонну никто не встречал, но случись такое прежде, разумеется, нашлись бы охотники подбросить ее до дома.

Теперь же она шла в одиночестве и пешком.

Подобный прием ожидал ее и на фабрике. Когда она проходила по цехам, каждый ее шаг сопровождался приглушенным шепотом.

Ивонна поднялась на несколько ступенек и обернулась, обращаясь ко всем:

– Никто, кроме Бога, не вправе меня судить, а Бог давно простил мне этот грех! – Глаза ее пронзали каждого работника, каждую работницу. – Не пожелаю ни одной матери столкнуться с тем страшным выбором, который мне пришлось сделать: либо сохранить детям жизнь, видя, как с каждой минутой множатся их страдания, либо освободить, даруя им вечный покой. Мне, чтобы решить, понадобилось шесть дней, шесть бесконечных дней и шесть бессонных ночей. То, что я совершила, я совершила из любви к ним, вот почему старик Перек согласился закрыть на это глаза. Я никому не говорила о том, что сделала, даже в собственной семье, из страха, что меня не поймут и возненавидят. Теперь вы знаете правду. Те, у кого возникнут проблемы морального характера, могут уволиться, – закончила она. – Немедленно!

Она выдержала направленные на нее взгляды, которые люди мало-помалу отводили в сторону. Ни один не шевельнулся. Ивонна продолжила подниматься по лестнице к своему кабинету, на краткий миг задержалась возле дочери, звонко расцеловав ее в обе щеки, и скрылась за дверью. Тронутая речью матери, Гвен не сразу пришла в себя, потом строго прикрикнула на работников:

– Чего вы ждете? За работу, живо!

Она собиралась войти в свой кабинет, но ее задержал Филипп.

– Другие, может, и приняли слова твоей матушки за чистую монету, но я знаю им цену!

– Слышал, что она предложила? Никто тебя не держит!

– Интересно, хотел бы твой братец, как там она выразилась?… – Филипп сделал вид, что напрягает память. – Получить освобождение и «вечный покой»?

Отдернув руку, Гвен оглядела цеха. Пьеррика нигде не было видно, хотя еще несколько минут назад он находился здесь, она могла в этом поклясться.

Брат Гвенаэль в это время уже был на берегу. Наклонившись вниз, он наблюдал, как Мари и Люка спускались в бухту.

Номер газеты «Телеграмм де Брест» от 20 мая 1968 года помог Мари выйти на след, о чем она и рассказала Ферсену, которого повела в Ти Керн.

– В тот день десять миллионов французов вышли на общенациональную забастовку, и в тот же вечер на побережье со стороны Финистера обрушилась страшная буря. Ветер достигал силы в восемь баллов, а волны – пятиметровой высоты. Фонарь маяка, в ту пору еще действующего, погас, и ни один электрик не смог его починить. – При этих словах Люка поднял голову, посмотрев на маяк, возвышавшийся на самой крайней точке песчаной косы. – Дети могли этим воспользоваться для игры в береговых разбойников…

– …взяли переносные лампы и стали светить ими с берега, не опасаясь, что их кто-нибудь остановит, – договорил Люка, поняв, к чему она клонит. – Экспертиза установила, что тело Мэри пролежало в воде две недели, а выловили его пятого июня: минус две недели – это как раз двадцатое мая. Все сходится!

– Только одно вызывает сомнение: труп нашли в проливе Молен, а если бы ее убили в Ландах, его отнесло бы течением на юг.

– Труп могли выбросить в открытом море, далеко от берега.

– Кто? Перепуганные насмерть дети?

– Или их родители.

Перед Мари возник образ матери, и она постаралась избавиться от этого неприятного, раздражающего видения.

– Что делала двадцатилетняя девушка в Ландах – в одиночестве, ночью, в разгар шторма?

Люка стоял у входа в грот.

– Я хоть и полицейский от Бога, но не знаю ответов на все вопросы.

Мари с тревогой взглянула на море. Полный штиль. И все-таки она вздрогнула, увидев, что Люка исчез в гроте, и, проклиная его, пошла по его следам.

Он уже был в глубине пещеры и освещал ее своды фонариком.

– Если вы решили собирать здесь ракушки, то выбрали не лучшее место, – съязвила она. Но Ферсен ее не слушал.

– В тот день, когда вы мне кричали с берега, я стоял здесь. Мне казалось, что ваш голос доносится откуда-то сверху. Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что грот сообщается с Ти Керном.

– Даже если здесь и есть подземный ход, что из этого следует?

– Терпеть не могу, если я чего-то не понимаю!

– А я терпеть не могу этого грота!

– Никто не просил вас идти со мной.

– Да вы становитесь истинным бретонцем! – усмехнулась Мари, намекая на его упрямство.