Дольмен

Жанна закрыла глаза. Проклятая ночь, воскресившая отвратительную легенду. Начавшаяся игрой, кончившаяся трагедией. Поврежденный маяк. Мальчишки, прыгающие по берегу с лампочками. Корабль, привлеченный огнями и разбившийся о скалы.

– Кто там был, кроме братьев? – затаив дыхание, спросила Мари. – Кристиан?

– Кажется, дети упоминали Ива, – ответила Жанна, выдерживая пристальный взгляд дочери.

– Продолжай!

– Не многое я могу к этому добавить, – вздохнула Жанна с мрачным видом. – Из-за шалости мальчишек погибли люди. Милик незадолго до этого на несколько месяцев ушел в море, а я ждала твоего появления на свет – беременность протекала тяжело. С первым паромом я, захватив сыновей, отправилась в Брест и поручила их заботам тетушки Суазик, а сама легла в больницу, где и оставалась до твоих родов в сентябре.

Чайник заливался свистом, однако ни та ни другая не двинулась, чтобы выключить плиту.

– Ведь ты не выигрывала в лотерею, сознайся? Деньги, появившиеся в семье, – часть добычи от кораблекрушения?

– Не знаю, дочка, поверишь или нет, но я не взяла бы и су пня себя. И не притронулась бы к деньгам, нажитым на несчастье других. Но твои братья пригрозили, что уедут: на острове не нашлось для них работы. Они видели, что Ив пользуется лабораториями, которые его отец оплатил золотыми слитками, вот мне и пришлось… – Она махнула рукой и переставила чайник, из которого вылетали струйки пара.

– …пойти к старику Переку и потребовать свою долю, – закончила Мари не без презрения.

Жанна подтвердила:

– Мне, конечно, гордиться нечем, но знай: если бы мне снова довелось выбирать, поступила бы так же. Не спеши с обвинениями, нужно самой пережить подобное, чтобы получить право судить других.

– Обычная отговорка трусов!

– Ты немилосердна!

– Есть в кого! – Мари вздохнула. – Но не об этом я хотела с тобой поговорить.

– Нет, об этом. И ты, разумеется, права. Только из трусости я продолжала молчать даже после смерти твоих братьев. – Жанна покачала головой. – Отец не простил бы мне лжи, как и гы не прощаешь, согласись?

Дверь открылась, и вошел Милик, избавив Мари от ответа.

– О чем это вы шепчетесь? – спросил он, положив трубку на буфет.

Мари перехватила умоляющий взгляд матери, чьи губы безмолвно произнесли: «Ради Бога, молчи!» – и через силу улыбнулась:

– Да так, пустяки. Ждали тебя, чтобы вместе выпить настойку.

Осунувшееся от бессонницы лицо, глаза, обведенные темными кругами, – все равно в это июньское утро Мари показалась ему прекрасной, как никогда. Она стояла на мостике возле маяка, окруженная морем, из которого, казалось, она черпала жизненную силу. Ферсену пришла в голову неожиданная мысль: могла ли Мари жить где-нибудь в другом месте, например в Париже?

– Думаешь, мать была откровенна?

– Нет, только отчасти. Иначе визит Артюса так бы ее не напугал.

Люка вспомнил публичную стычку Керсена-младшего и Гвенаэль. Не оттого ли они так друг друга ненавидели, что их связывала общая тайна? Или это просто отлично разыгранная комедия с целью ввести всех в заблуждение? Кем они были на самом деле: противниками или сообщниками?

– Кстати, мать никогда не принимала участия в розыгрыше лотереи и, следовательно, никогда не выигрывала. Наверняка ты знал, но скрыл, чтобы меня не травмировать, – с упреком и в тоже время с благодарностью произнесла Мари.

Он не ответил.

– Риан не обладал твоей деликатностью. Правда, если бы не он, меня сейчас бы здесь не было.

Мари посмотрела на искрившееся серебром бескрайнее море, вспоминая человека, жизнь которого началась в Ирландии, а закончилась здесь, в Ландах. Риан сменил один остров на другой, но судьба все-таки его настигла. Отчего она испытывала к нему сострадание? Заговори писатель раньше, можно было бы спасти ее братьев и племянника.

Размышления Мари прервал Морино, сообщивший, что обломки катера переданы в лабораторию судебной полиции, а тело Риана все еще не найдено. Стефан протянул им номер «Телеграмм де Брест», на первой полосе которого поместили большую фотографию улыбавшегося в объектив Риана, снятого на месте, где они сейчас стояли. Заголовки гласили: «Трагическая смерть писателя Патрика Риана» и «Стал ли бывший заключенный новой жертвой убийцы в Ландах?».

– А если Риан прав? – предположила Мари. – Вдруг дочь Ивонны действительно убирала свидетелей, намереваясь завладеть остатками добычи?

– Гвен амбициозна, решительна, умна. Ясно, что амплуа заурядной фабрикантши ее не удовлетворяет. Вот почему она добивается поста мэра, и на этом ее честолюбивые замыслы не кончаются. Она любой ценой стремится заполучить то, в чем ей было отказано при рождении. – Немного выждав, Люка добавил: – Хотя право такое она имела.

– Можно подумать, Гвен была обманута.

– Как раз тот случай. – И Люка в нескольких словах пересказал Мари то, что ему удалось узнать в тюрьме. Его собеседница поверила не сразу.

– Дочь Ивонны от Артюса? Гремучая смесь! – заключила она.

– Да, вполне подходит на роль убийцы, – подтвердил Ферсен.

– Нет, Гвен никогда бы не причинила зла Никола, – возразила Мари с негодованием.