Долой оружие!

– Ну, а представь себе, Лори, такую войну, где у всех солдат в обеих армиях были бы ладонки на шее? Значит, пули не ранили бы тогда никого, а улетали в облака, не причиняя вреда?

– Я не понимаю тебя. Ты недостаточно религиозна. Вот и твоя тетя Мари говорит то же самое.

– Но почему ты не ответила на мой вопрос?

– Потому что в нем скрыта насмешка, над тем, что для меня свято.

– Насмешка? Нисколько… Просто разумное рассуждение.

– Разве ты не знаешь, что человеку грешно забываться и судить о вещах, которые стоят выше его разума?…

– Ну, ладно, я замолчу. Пожалуй, ты права, Лори: вникать в некоторые вещи совершенно бесполезно… У меня с недавних пор поколебались многие из прежних убеждений, и этот душевный разлад причиняет одни мучения. Если же я разубедилась бы в необходимости и пользе затеянной войны, то никогда не могла бы простить тем, которые…

– Ты хочешь сказать: Луи-Наполеону? Конечно, он низкий интриган…

– Дело не в том, он ли или кто другой были главной причиной зла; я хочу только непоколебимо верить, что война вспыхнула не по чьей-нибудь воле, а просто "разразилась", как эпидения, как взрыв вулкана…

– Ах, какая ты, право, экзальтированная душа моя! Давай, лучше потолкуем здраво. Послушай, что я тебе скажу. Вот, Бог даст, в скором времени окончится кампания, и наши мужья вернутся домой в чине ротмистра… Тогда я уговорю своего взять отпуск на четыре недели или на полтора месяца и поехать со мною на воды. Ему это принесет пользу после всех мучешй в походе, да и мне также. Надо же чем-нибудь вознаградить себя за эту несносную духоту, скуку и беспокойство. Ведь и я также трушу, ты не думай!… Может быть, Господу угодно, чтоб один из моих близких пал в бою… Хоть это – прекрасная, завидная смерть на поле чести… за императора и отчизну…

– Ты говоришь, точно читаешь приказ по армии.

– Но это было бы ужасно… Во всяком случае… Бедная мама! Ну, вдруг с Густавом или Карлом случится что ни-будь такое? Нет, лучше поговорим о другом! Итак, чтобы оправиться после всех ужасов, не дурно было бы повеселиться на водах, лучше всего в Карлсбаде… Я туда ездила однажды, еще до своего замужества, и очень приятно провела время.

– А я была в Мариенбаде… и там познакомилась с моим Арно… Но зачем мы сидим, сложа руки? Нет ли у тебя под рукой полотна? Давай щипать корпию. Сегодня я заходила в "Патриотическое общество подания помощи" и туда при мне приезжали… ну, угадай, кто?

– Тут нас прервали. Лакей принес письмо.

– От Густава! – радостно воскликнула Лори, ломая печать, Но, едва прочитав несколько строк, она громко вскрикнула. Листок выпал у нее из рук и бедняжка бросилась мне на шею…

– Лори, дорогая, что с тобой? – спросила я, перепугавшись, – Твой муж?…

– О, Боже мой, Боже! – простонала она. – Читай сама…

Я подняла листок с полу и пробегала его глазами. Мне легко привести эти строки дословно, потому что Лори позволила записать их целиком в мой дневник.

– Читай вслух, – попросила она. – Я была не в силах дойти до конца.

Я исполнила ее желание и стала читать.

"Дорогая сестра! Вчера у нас опять были жаркая битва… так что список убитых выйдет очень длинным. Чтобы ты… чтобы наша бедная мама узнала о случившемся несчастии не из этого источника и чтоб ты успела понемногу подготовить ее (скажи, что он опасно ранен), я счел нужным лучше написать тебе сейчас же всю правду: к числу павших на этой битве за отчизну принаддежит и наш храбрец Карл". Тут я прервала чтение, чтоб обнять подругу.

– Я дочитала только до этих пор, – тихо произнесла она. Глотая слезы, я продолжала:

"Твой муж невредим, так же как и я. Лучше б неприятельская пуля уложила меня: я завидую геройской смерти Карла – он пал при начале боя и, таким образом, ему не пришлось горевать о новом поражении. А это очень прискорбно. Я видел, как он скатился с лошади, потому что мы ехали рядом. Конечно, я тотчас бросился, чтоб поднять его, но брат только взглянул на меня и скончался. Пуля, вероятно, пробила ему сердце или легкие. Смерть наступила быстро, без страданий. А сколько других мучилось целыми часами. Они лежали без помощи в сумятице битвы, дожидаясь смерти, как избавления. Это был убийственный день. Более тысячи трупов наших и вражеских покрывали место сражения. Я нашел между покойниками несколько близких знакомых; в числе прочих там лежал и бедный – (тут мне пришлось перевернуть страницу) – бедный Арно Доцки…"

Я без чувств покатилась на пол.

VII.

– Ну, теперь нечего и толковать, Марта! Сольферино решило все: мы окончательно побиты.

С этими словами мой отец вышел однажды на садовую лужайку, где я сидела под сенью вековых лип.

Меня с моим малюткой Рудольфом перевезли в отцовский дом.