Долой оружие!

Дальше в лес, больше дров. Пруссия заявляет, что она в своих требованиях имеет в виду лишь интересы германского союза, а ничуть не стремится к присвоение герцогств. Под условием исполнения этих требований, Аугустенбург может хоть сейчас вступить на шлезвиг-гольштинский трон; если же эти необходимые и разумные притязания не будут удовлетворены, тогда – повышая голос – Пруссия, пожалуй, будет вынуждена потребовать и большего. Против ее угрожающего голоса немедленно поднимается концерт других насмешливых, злых, науськивающих голосов. В срединных государствах и в Австрии общественное мнение все сильнее восстает против пруссаков, и в особенности против Бисмарка. 27-го июня, срединные государства решаются, наконец, обратиться к великим державам за разъяснениями, однако (ведь всякие разъяснения вовсе не в ходу в дипломатической сфере, где, напротив, все должно оставаться "шито да крыто") великие державы предпочитают переговариваться лишь между собою. Король Вильгельм едет в Гаштейн; император Франц-Иосиф в Ишль. Граф Бломе летает от одного к другому, причем по некоторым пунктам происходят соглашения: оккупация должна быть на половину прусской, на половину австрийской, Лауэнбург – по его собственному желанию – присоединяется к Пруссии. За эту территориальную уступку Австрия получает два с половиной миллиона талеров вознаграждения. Последнее обстоятельство положительно не в состоянии возбудить во мне патриотической радости. Что толку тридцатишести-миллионному населению Австрии в этой ничтожной сумме, если б даже австрийцы и поделили ее между собою? Может ли она заменить мне хотя бы те сотни тысяч гульденов, которые я потеряла при крахе банка "Шмита с сыновьями" вследствие войны? А уж о тех, кто понес более чувствительный потери в лице своих близких, и говорить нечего… Но что меня радует, так это договор, подписанный 14-го августа в Гаштейне. "Договор", – это слово звучит так приятно, обещая упрочение мира. Только позднее я убедилась, что международные договоры большею частью заключаются для того, чтобы посредством их нарушения, когда представится благоприятный случай, вызвать то, что носит название: "casus belli". Тут стоит только, чтобы одно государство обвинило другое в "неуважении" к трактату, и сию же минуту, под видом лицемерной защиты признанных прав, мечи выхватываются из ножен.

Мне, однако этот гаштейнский договор принес успокоение. Раздор как будто улегся. Генерал Габленц – славившийся красотой и круживший все женские головы – был назначен наместником в Голынтинии; Мантейфель – в Шлезвиг.

Но от моего излюбленного, полученного в 1640 году удостоверения, что обе страны вечно останутся "нераздельными", мне пришлось-таки совсем отказаться. Да и любезному моему Аугустенбургу, интересам которого я заставила себя сочувствовать только с великим трудом, сильно не везло. Когда этот принц однажды вздумал явиться в Шлезвиг-Гольштинию и принять радостный манифестант своих верноподданных, Мантейфель заявил ему, что если он в другой раз покажется туда без разрешения, то его немедленно арестуют. Ну, кто не увидит в этом остроумной шутки музы Клио, тот не смыслит ни бельмеса в юмористических "Fliegende BlДtter" самой истории!

XVI.

Несмотря на гаштейнский трактат, дела не налаживались. Испуганная письмом тети Мари и последовавшими затем объяснениями, я опять регулярно прочитывала передовые статьи о политике и всюду разузнавала о господствующих мнениях. Таким образом, мне было не трудно следить за всеми фазами неунимавшегося спора. Что он может привести к войне, этого я не опасалась. Taкие процессуальные вопросы ведь следует решать путем разбирательства, тщательного рассмотрения прав и притязаний каждого, и на основании этого ставить справедливый приговор. Происходящие теперь собрания министров, сеймы союза, переговоры между государственными людьми и дружественными монархами, конечно, устранят недоразумения по этому, в сущности неважному, вопросу – говорила я себе и скорее с любопытством, чем с тревогой, следила за ходом дела, различные перипетии которого старательно записывались мною в красных тетрадках.

1-го октября 1865 года, на франкфуртском собрании депутатов, приняты следующая постановления: 1) Самостоятельность шлезвиг-гольштинского народа остается в прежней силе. Гаштейнский договор отвергается нацией, как правонарушение. 2) Все народные представители должны отказывать в уплате податей и отбывании повинностей государствам, которые держатся практиковавшейся до сих пор политики насилия. 15-го октября, прусский королевский синдик отвергает права принца Аугустенбурга на герцогский трон, так как покойный отец последнего отказался за себя и своих потомков от всяких притязаний этого рода за вознаграждение в полтора миллиона талеров. По венскому мирному договору, герцогства отошли к Германии, следовательно, Аугустенбургу решительно нечего теперь домогаться.