Долой стыд

— Хочу подчеркнуть, что дело далеко выходит за рамки бессистемного хулиганства. Мы тоже пострадали.

— Сильно сказано, Нестор Иванович. Пока что никто не пострадал.

— И потом, ваши-то неанонимные.

— Вы и сами отличились.

— Это была провокация!

— Вот-вот. И в Имперском разъезде так говорят.

— В Имперском разъезде? Вы ставите нас на одну доску с Имперским разъездом? А вы их, часом, не покрываете? Не хочу предполагать, но, может быть, и не бесплатно?

Он был, этот Нестор, обезоруживающе глупый — и потому, что не мог скрыть, что чувствует, и потому, что чувствовал то, что чувствовал. Он смотрел на нас и видел орков и гоблинов, авангард орды. Я смотрел на него и думал, что мы обычные люди. В главке пальцуются, на районе вкалывают. Следователю может повезти так, что он будет работать по пятнадцать часов в сутки, при этом оплачивая бензин из собственного кармана. Я сам пришёл в комитет из следствия.

— Каждый раз, чтобы вы начали шевелиться, приходится подключать прокуратуру!

— Да уж, с прокуратурой у вас полное взаимопонимание.

— Это вы на что намекаете? — спросил прокурорский.

Тут все оживились и немного поспорили.

Я сидел и размышлял, как так вышло, что я не знаю Штыка. Не то чтобы я держал в голове досье на всю коллегию адвокатов, но адвокат, связанный, как он сам обронил, с теневыми структурами, в наших кругах приметная личность. Он мог солгать — сказать «я адвокат» так же, как сказал бы «я из прокуратуры» или «я из администрации», но какой в этом смысл? Я был уверен, что Штык знает, кто я, знает, что я могу, если задамся такой целью, проверить его слова.

— Я хочу знать, какие вы принимаете меры.

— Какие положено. Устанавливаем.

— Станислав Игоревич считает, что – –

— Кстати, нужно будет его вызвать.

— Таких людей не вызывают!

— Не вопрос. Сами сходим.

— Вы собираетесь допрашивать Станислава Игоревича?

— Опросить мы его собираемся. Он ведь потерпевший? Опросим, уточним, зафиксируем и будем думать.

— Боюсь даже представить, какой смысл вы вкладываете в это слово, — ядовито сказал Нестор.

— А как ты хочешь, чтобы мы работали? — спросил я, не выдержав. — Озарениями? Медитировали? Буду смотреть на фотографию Новодворской и от этого улики материализуются? Или с фотографией Новодворской можно вообще без улик? Она и так скажет, кто виноват?

Гражданин наблюдатель от такого кощунства задохнулся и подскочил.

Он был в свитерке и джинсах, как я сам и половина присутствующих, и пока кричал о плясках на костях и о том, как он не позволит, я смотрел на вешалку, на которой бок о бок висели его кожаное пальто и моё. Ну-ну. Целую ручки и прочие штучки.

— Давайте все успокоимся, — сказал прокурорский, и сразу повеяло «Pulp fiction». — Никто ещё не привык, но мы будем привыкать, ничего другого нам не остаётся. — Он устало улыбнулся Нестору. — Нестор Иванович, сотрудники комитета понимают свою ответственность и достаточно квалифицированы. Они, — он посмотрел в нашу сторону, — готовы к совместной работе. Потому что... Потому что, как я уже сказал, они готовы.

— У западных партнёров это называется вынужденным сотрудничеством.

— Спасибо, полковник. Надеюсь, вы все будете... будете...

— Не слишком вынужденно.

— В том-то и беда, что у нас без привлечения общественного внимания ничего не делается!

— Это не привлечение общественного внимания, это скандал.

Немного поспорили снова.

Фээсбэшник остановил меня, когда все расходились.

— Что за интерес к инженеру душ?

— Это писатели инженеры душ. А этот — политтехнолог.

— А это очень рядом всё ходит. Так что?

— Служебный интерес, полковник.

— Чего тогда завёлся?

— Тоже по службе. Мне на взводе легче работать. Ты его знаешь? По Москве?

— Нет. То есть да, но со многими оговорками. Не совсем по Москве.

— И что посоветуешь?

— Посоветую проявлять стратегическое терпение, — загадочно сказал он.

ЖЕНИХ

Единственная связанная с пунктиками проблема состоит в том, что Максимчик отказывается говорить, чего он в точности хочет, и мне приходится вести себя по наитию, которого у меня не очень много. Я бы предпочла чёткие инструкции. Даже зашла на профильные сайты, и они подтвердили, что да, тематический секс очень строго регламентирован.

Но бедняжка такой индивидуалист, у него и в этом всё не как у людей. Позаимствованные мною на сайтах паттерны привели его в неописуемую ярость; я даже подумала, что ромашкой на этот раз будет не обойтись. Потом он отдышался и сказал, чтобы я никогда, никогда не произносила слова бондаж. Ты ещё боттом скажи! И с таким негодованием, даже волосики встопорщились. Нет, зачем же, говорю, если тебе не нравится; если ты вообще не хочешь называть хоть как-то, можно подавать какие-нибудь знаки.

Так и взвился.

Какие знаки! Какие знаки! Может, масонские?! Не делай ничего! и знаков не подавай! и, ради бога, прекрати это обсуждать!!!