Долорес Клэйборн

— А-а! — говорю. — Так я и думала. Я прошу вас нарушить правило. На вас только взглянуть — и видно, что вы не часто такое допускаете. Видно, что вам это поперек горла встает. Но это же деньги моих детей, мистер Пийз, а он соврал, чтоб их прикарманить. Вы же знаете — доказательство-то вот оно, у вас на столе. И от вранья ему толку бы не было, если бы у этого банка — вашего банка! — хватило бы любезности на один-единственный телефонный звонок.

Он откашливается и заводит свое:

— Мы не обязаны…

— Да знаю я, что вы не обязаны, — говорю. Так мне хотелось ухватить его за шиворот и встряхнуть хорошенько! Но я понимала, что толку от этого не будет — не такой это человек. Да и мама всегда повторяла, что на мед куда больше мух поймаешь, чем на уксус, и я давно убедилась, что оно так и есть. — Я знаю, но подумайте, от какого горя и мучений вы б меня избавили этим звонком! И если вы захотели бы хоть немножко поправить дело — не потому, что должны, а потому, что захотели, — то, пожалуйста, скажите мне, открыл ли он здесь новый счет или мне надо начинать рыть землю вокруг моего дома. Ну, пожалуйста! А я никому про это не скажу. Господом Богом клянусь!

Сидит смотрит на меня и барабанит пальцами по трем этим зеленым листам. Ногти чистые, ухоженные, словно бы он маникюр у профессионала делал — только навряд ли, говорим-то мы о Джонспорте в шестьдесят втором году. Думается, их ему жена в порядок приводила. И чистенькие эти ногти глухо так постукивали, когда опускались на бумагу, и я подумала: ничего он для меня не сделает, не такой он человек. Какое ему дело до жителей острова и их бед? Задница у него хорошо защищена, а на остальное ему плевать.

Ну и когда он заговорил, мне стыдно стало из-за всего, что я о мужчинах вообще думала, а о нем — особо.

— Я не могу выяснить этот вопрос, пока вы сидите тут, миссис Сент-Джордж, — говорит он. — Почему бы вам не пойти в «Веселый буек» и не выпить чашечку кофе со сдобой? По вашему лицу видно, что вам не помешает подкрепиться. Я присоединюсь к вам через четверть часа… точнее, через полчаса.

— Спасибо, — говорю. — Огромное вам спасибо.

Он вздохнул и начал собирать листы.

— Я, видимо, начинаю с ума сходить, — сказал он и нервно так усмехнулся.

— Нет, — говорю я ему. — Вы помогаете женщине, которой нигде больше помощи не найти.

— Помогать несчастным красавицам всегда было моей слабостью, — говорит он. — Дайте мне полчаса, а может быть, и чуть больше.

— Но вы придете?

— Да, — говорит он. — Приду.

И пришел. Правда, не через полчаса, а почти через сорок пять минут, и когда он наконец вошел в «Буек», я уж уверилась, что он для меня палец о палец не ударит. А тут мне по его лицу показалось, что ничего хорошего я от него не услышу. Так он выглядел.

Он постоял в дверях, осмотрелся, нет ли в кафе кого-нибудь, кто мог бы ему неприятность устроить, если б увидал нас вместе после бучи, которую я подняла в банке. Потом подошел к угловой нише, где я сидела, проскользнул за столик напротив меня и сказал:

— Они все еще в банке. Во всяком случае, значительная часть. Почти три тысячи долларов.

— Слава тебе, Господи, — говорю.

— Это, — говорит он, — хорошая сторона. А плохо то, что новый счет открыт только на его имя.

— Ну а как же! — говорю. — Он же не давал мне новой сберегательной книжки, чтоб я в ней расписалась. Я б тогда сразу поняла, что он затеял, верно?

— Многие женщины ни о чем не догадались бы, — говорит он, откашлялся, подергал галстук и быстро оглянулся на дверь, кто это колокольчиком звякнул. — Многие женщины без разговора подписывают все, что им дают подписать мужья.

— Ну, я не многие, — отвечаю.

— Я уже заметил, — говорит он, суховато так. — В любом случае я исполнил вашу просьбу, и мне необходимо вернуться в банк. Очень сожалею, что у меня нет времени выпить с вами кофе.

— Знаете, — говорю, — вот этому мне что-то не верится.

— Правду сказать, мне тоже, — отвечает. Но руку пожать мне протянул, будто я мужчина, и я это за комплимент сочла. Я все сидела, смотрела ему вслед. Девушка подошла и спросила, не хочу ли я еще чашку кофе. Нет, спасибо, говорю. У меня уже от первой несварение желудка сделалось. Так оно и было, да только не из-за кофе.

Человек всегда найдет, чему порадоваться, что бы там ни случилось, и на обратном пути я радовалась, что никаких вещей не собрала, так что не придется мне ничего на место убирать. И еще радовалась, что ничего Селене не сказала. Я хотела, но потом передумала: боялась, что такой секрет она сохранить не сумеет — выболтает подружке, а там, глядишь, и до Джо дойдет. Мне даже приходило в голову, что она может упереться и сказать, что не поедет. Особенно-то я такого не ждала: уж очень она вся сжималась, когда Джо к ней близко подходил, ну, да от девочки-подростка всего можно ждать, и ничего заранее не угадаешь.