Долорес Клэйборн

Я постояла минуту, глядя на записку, оставленную Селеной. Странно, от каких мелочей зависит то, что мы делаем. Даже сейчас я не уверена, хотела ли я тогда убить Джо. Да, я пошла смотреть этот колодец, но это была скорее игра, как у детей. Если бы не эта записка Селены, я могла бы не сделать этого и… кто знает, что тогда было бы. Но Селена этого не узнала и не узнает.

Записка была такая: «Мама, я пошла к миссис Девере с Синди Бебкок помочь со стиркой — у них сейчас много постояльцев, а ты знаешь про ее артрит. Она очень меня просила. Вернусь к ужину. Целую».

Я знала, что за это она получит всего долларов шесть или семь, но знала и то, что она была бы рада работать и бесплатно, лишь бы уйти из дома, и с радостью устроиться в гостиницу горничной, если будет такая возможность. Деньги есть деньги, даже на нашем острове, и, конечно, миссис Девере возьмет ее на работу — Селена никогда не ленилась и не боялась запачкать руки.

Иными словами, она была такой же, как я в ее возрасте, а поглядите на меня сейчас — ведьма с согнутой спиной, вечно глотающая анальгин от болей в спине. В пятнадцать лет Селена еще не знала этого, как и я в свое время, но я не хотела, чтобы она шла по моему пути. Я читала ее записку снова и снова и думала, что не допущу этого, даже если мне придется умереть. Но я надеялась, что с нас хватит и смерти Джо.

Я положила записку на стол и надела резиновые сапоги. Потом пошла к белому камню, где мы с Селеной сидели после моего разговора с Джо. Дождь прекратился, но с кустов смородины все еще стекала вода, и в ветвях повисли дождевые капли. Они были похожи на бриллианты Веры Донован, только поменьше.

Эти заросли тянулись на пол-акра, и я была рада, что на мне сапоги и ветровка, — из-за сырости и из-за убийственных колючек. В конце 40-х там росли цветы и кое-какие овощи, но спустя шесть лет после того, как мы переехали в этот дом — его оставил Джо его покойный дядя Фредди, — колодец высох, и все это погибло. Джо пригласил Питера Дойона, и тот вырыл новый колодец с западной стороны дома.

Колючки цеплялись за мою куртку, но я шла вперед, разыскивая глазами дощатую крышку старого колодца. Я порезала руки в трех или четырех местах, и пришлось опустить рукава.

Наконец я нашла эту чертову штуку, едва не свалившись в нее. Я наступила на что-то, полускрытое травой, раздался треск, и я отпрянула прежде, чем доска провалилась вниз. Если бы я упала вперед, крышка бы не выдержала.

Я опустилась на корточки, заслоняясь рукой от проклятых колючек, и стала рассматривать колодец. Крышка была футов четырех в поперечнике; доски уже все побелели и прогнили.

На ощупь они были, как лакричный корень. Доска, на которую я наступила, сломалась и почти раскололась. Тогда я весила сто двадцать, а Джо фунтов на пятьдесят больше.

В кармане у меня был платок. Я повязала им верхушку ближайшего к колодцу куста, чтобы потом отыскать его. После этого я пошла к дому. Той ночью я спала как убитая и не видела страшных снов впервые с того дня, когда узнала от Селены, что с ней сделал ее отец.

Это было в конце ноября, и я долго ничего не предпринимала. Не знаю, стоит ли вам говорить, но я скажу: если бы с ним что-то случилось сразу после нашей беседы на пароме, Селена обязательно заподозрила бы меня. А ведь часть ее все еще любила его и, может быть, и сейчас любит. Я боялась того, что она подумает обо мне… и о себе. Может быть, так и случилось. Не знаю. Неважно.

Поэтому я тянула время, что всегда было для меня самым тяжелым. Дни складывались в недели, недели в месяцы. Временами я спрашивала Селену: «Хорошо ли ведет себя папа?» — и мы обе понимали, что это значит. Она всегда отвечала «да», и я была рада, потому что иначе мне пришлось бы действовать прямо тогда, наплевав на последствия.

После Рождества, в начале 63-го, у меня появились и другие поводы для беспокойства. Во-первых, деньги. Каждый день я думала, не начал ли он их тратить. Триста долларов он спустил, кто помешает ему взяться за остальные? Не могу передать, как я охотилась за его новыми книжками, но нигде не могла их найти. Все, что я могла, — это смотреть, как он то притаскивает домой новую электропилу, то является с дорогими часами на руке, и надеяться, что он еще не спустил деньги в своих воскресных покерных играх в Бангоре. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой беспомощной.

Потом нужно было решить, где и как делать это… если я вообще решусь это сделать. Идея использовать старый колодец оставалась; вопрос был в том, как сохранить это в тайне. Это в кино люди умирают быстро и чисто, а жизнь совсем не похожа на кино — это я знала еще тридцать лет назад.

Допустим, он свалился туда и начал кричать. Остров тогда не был так застроен, как сейчас, но у нас было трое соседей по Ист-лэйн — Кэроны, Лэнгиллы и Джоландеры. Они могли и не услышать этих криков сквозь смородину… но могли и услышать, если ветер будет дуть в нужную сторону. Кроме того, по Ист-лэйн уже тогда ездили машины, немного, но вполне достаточно, чтобы беспокоить женщину, думающую о том, о чем думала я.