Должница (СИ)

- Девочка стресс испытала. Нельзя потерять ребенка, Василиса Павловна, - с нажимом говорит Давид.

Давид - старший или младший?

- Я слышала, все новостные заголовки об этом трубят. Приношу вам свои соболезнования, - приговаривает мама Макара.

Выглядела она неважно.

- А что случилось? – уточняю я.

Давид поворачивается ко мне, пристально вглядываясь в мое лицо. А я и правда не понимаю, что случилось. Только помню эти выстрелы и еще… истошный женский крик.

- Что с ней? – хмурится Давид.

- Переволновалась. Тихо, Давид.

Василиса Павловна укладывает меня на кушетку. Быстро включает аппаратуру. И только через несколько минут, лежа на кушетке и слушая указания врача, я вспомнила.

Руднев не приехал за мной, потому что не смог. Его убили.

- Руднев умер? Это конец? – шепчу я, глядя в потолок.

- Буквально несколько часов назад. Он был в дороге, когда раздался выстрел.

За мной выехал. Меня спасать выехал. А его убили.

Вика все предусмотрела. Она знала, что Артема уже нет в живых.

- Главное, что плод не пострадал. Сейчас как раз пройдем плановое обследование, а затем я проведу тебя к другим специалистам. Ты выглядишь неважно. Кстати, мамочка… на твоем сроке я уже могу сказать тебе пол малыша.

- Скажите...

- Мальчик у тебя, дорогая. Наследник Артема.

Давид приближается, заглядывая в экран. Явно ничего не понимает, но лицо его преображается. Я тоже улыбаюсь, когда после всех пройденных врачей и сданных анализов Василиса Павловна вручает мне фотокарточки, где можно увидеть развивающуюся во мне жизнь.

- Мальчик - это замечательно, - говорит Давид.

- Да, племянник твой, - расцветает женщина, - перейдем в другой кабинет, Давид. Я вижу, что тебя беспокоит. Рубашка, хоть черная, но кровоточит на правом плече. Я проведу операцию и наложу тебе швы.

Кажется, что Василиса Павловна знает этих братьев намного лучше, чем может показаться на первый взгляд. Словно она выручает их не в первый раз.

Давид и мама Макара уходят. Стеречь меня остается половина десятка его охраны. Я держу в руках фотокарточку и чувствую слезы вперемешку с улыбкой.

- Я не позволю тебе забрать у меня ребенка, Руднев Давид. Даже если ради этого мне придется свернуть горы и убежать на другой конец света, - обещаю я.

Вскоре они возвращаются.

- Отвези ее домой и не оставляй без присмотра. О ней кто-то должен заботиться, Давид, - указывает Свиридова.

Прямой намек на Давида. Вот только и без Василисы Павловны было понятно, кто станет моим надсмотрщиком на оставшиеся четыре месяца беременности.

- Конечно. Я позабочусь о ней, - обещает Давид.

Его заботу я почувствовала сразу, как только он привез меня в свой дом и вручил пакет с окровавленной рубашкой. Моя рука дрогнула.

- Мамин подарок. Если хоть раз появлюсь не в ней, она меня убьет. Отстирай.

- Отстирать? Ее уже невозможно отстирать! – прожигаю его взглядом, едва не сжимая кулаки.

За кого он меня принимает?!

Давид, встретившись со мной взглядом, усмехается и бросает по пути куда-то:

- Дитя 21 века. А ты попробуй.

И откуда он такой взялся? Из эпохи динозавров?

- Сколько же тебе лет? – прищуриваюсь, упираясь взглядом в его спину.

- Старше брата, - краткость – сестра таланта.

- Вообще-то я хочу есть. И отдохнуть, - нагло высказываю свои желания, едва не загибая пальцы.

- Отстирай, и будем есть.

И вот мы ненадолго встречаемся взглядом перед тем, как он уйдет восвояси. И оставит меня с окровавленной рубашкой один на один.

Знакомство с братом Руднева началось весьма не сказочно. Более того, его поведение было непонятным мне. Однако, я сразу уловила тонкую нить, за которой шутки с Давидом лучше было не шутить.

Да, он был непробиваем, но кто знает, что будет, если стену все-таки пробить? Потоп? Цунами? А может, и вовсе нагрянет конец света? Для меня разумеется.

Поэтому я выбрала другой путь. Ведь я хочу сбежать. А это значит, что нужно придерживаться его правил, всячески отвлечь его чуйку и отвести от себя подозрения. Пусть расслабится, пусть доверится. Ведь я для него – тоже должница. И если ради свободы мне нужно будет стирать его окровавленные рубашки и готовить еду, то я сделаю это.

Потому что это цена нашего с малышом счастья.

Первым делом я нахожу ванную в этой огромной квартире. В ванной – отыскиваю тазик, сыплю немного порошка и вытрясаю из пакета тяжелую из-за влаги рубашку.

Хочется и плакать, и смеяться.

Подарок мамы. Взрослый мужчина, повязанный в криминале, ровно, как и его братец, боится показаться маме не в ее подарке. Это вызывало во мне странные ощущения. И даже притупляло чувство страха, которое всегда должно было присутствовать. Железно. Всегда.

Потому что страх – это уровень, это грани, которые не позволят выйти за рамки дозволенного.

Так можно уберечь свою жизнь. И надеяться на скорую свободу.

Вскоре я понимаю, что и Давид, и Артем жили так, как могли это себе позволить. И даже выше. Больше. Эта квартира явно отличается от той однушки, которую мы снимали с Кириллом. Но она совсем не отличается от того временного жилища, в которое меня отвез Артем в последние месяцы… своей жизни.