Должница (СИ)

- Да, когда ты такой дикий. Резкий. Как он…

- А ты думаешь, я имя сменил и перестал им быть?

- Андрей…

- Артем. Давай хотя бы в постели я буду Артемом, Аль?

Он нежно касается моих губ своими. Я не поддаюсь, размышляя о своем.

И тогда Андрей настороженно выдает:

- Или из-за моего настоящего имени ты вспоминаешь плохое?

- Нет, что ты. Все давно в прошлом. Просто имя Андрей поселилось в моем сердце. И ты поселился в нем. Артему там места нет.

- Прости, Аль. Это я все никак не привыкну, когда в постели ты называешь меня Андреем. Тридцать лет был Артемом, и теперь…

- Знаешь что? – завожусь я, - тогда нужно было другое имя подбирать на том сентябрьском вечере! И лишь затем умирать.

С этими словами я шутливо отталкиваю мужа и уворачиваясь от его настойчивых поцелуев. Артем, который Андрей, смеется.

- Ничего, ты тоже жару дала. Элиной назвалась… - хрипло шепчет Руднев.

- Ну, мне с тем именем не пришлось жить всю оставшуюся жизнь, чтобы скрываться от СМИ. А вот ты теперь до конца дней своих Андрей. Андрюша. Андреееей…

- Ты издеваешься, - констатирует муж.

Я смеюсь. Заливисто и громко, откидывая голову назад.

- Андрей… О да, Андрей… - шепчу, касаясь обнаженной кожи мужа.

Андрей целует меня. Совсем не мягко, отнюдь не нежно, распаляясь с каждой секундой. Мой издевательский смех и шутливые стоны наслаждения дразнят его, я чувствую его желание.

Такие мужчины, как Руднев, не умеют быть мягкими. Не хотят. Не учатся.

А их жены других полюбить уже не могут. И не хотят.

Обвиваю шею Руднева и ныряю пальцами в его густые волосы. Он поддевает пальцами бретельки моего платья, чтобы в следующую секунду снова коснуться губами моей груди.

Я откидываю голову на подушки, а из губ вырывается очередной уже не шутливый стон.

И тогда шутки заканчиваются. В постели мы становимся теми, кем были.

- Боже, Артем…

Море, солнце, тепло. Рядом мужчина, с которым мы прошли огонь, воду и медные трубы. И жизнь – настоящую, суровую, жестокую. И смерть, как ее логическое завершение.

Переезды, бегство, рождение ребенка.

Ненависть и примирение – пусть и нестандартное, с масками и ложью, но тот сентябрьский вечер позволил нам сблизиться.

Андрей и Элина.

Артем и его жена, имени которой никто не знал. А даже если и знали, то называли просто «женой Руднева».

Нам понадобились маски, чтобы друг друга понять и принять. Новые духи и другого цвета глаза, чтобы заново влюбиться. Перчатки, чтобы заскучать по прикосновениям. Парики и чужой голос для эпатажа.

И убийство – прощальный подарок моей сестры. Благодаря этому подарку мы с Рудневым, едва сблизившись, друг друга потеряли. Все СМИ кричали о его смерти – теперь уже первой и последней.

Окончательной.

Навсегда.

Он исчез для всех, и даже для нас с Богданом он пропал на много-много месяцев.

Я тосковала по Андрею. Именно так я называла своего жестокого мужа – Андреем, потому что Андрея я полюбила. Не Артема, а именно того мужчину, другого.

Андрея не было в моей жизни восемь месяцев. Больше всего сын скучал по отцу – ведь ему не объяснишь, что папа пропал не просто так. Папа избавлялся от криминальных сетей, чтобы больше не подвергать свою семью опасности.

И я набиралась терпением. Ждала.

Не Артема ждала. А Андрея.

Училась, работала, оформляла наследство, полученное от «смерти» мужа, а по вечерам разговаривала с Натальей и изредка встречалась с Давидом. Рядом с ним Богдан меньше скучал по отцу.

Но я ждала. Я знала, что Андрей вернется, и мы будем вместе.

Артема я ненавидела, но Андрея я смогла полюбить, и мне было неважно, что физически это был один и тот же человек. Многое в нашей жизни играет психология, осознание другой действительности, ее построение и ее принятие.

Для настоящей жизни это так важно.

Думаю, что, если бы хоть однажды Андрей причинил мне боль, я бы вспомнила о том, что он и есть тот самый Руднев Артем – влиятельный и жестокий мультимиллиардер.

Но за все годы счастливой семейной жизни он не посмел опорочить свое новое имя. Он не причинил мне боль.

И постепенно я привыкла к мысли, что если я люблю Андрея, то значит, что я смогла полюбить Руднева. Да, я не хотела это признавать, но я полюбила своего мужа.

И в секунду осознания этого я стала женой Руднева уже добровольно.

Под настойчивые поцелуи я возвращаюсь в реальность.

- Богдан не зайдет?

- Нет, Давид учит его плавать… ммм… Ай! Ты что, меня укусил?!

Я дергаюсь в мужских руках, кидая взгляд полный недоумения. На груди остался красный след от «супружеского» укуса.

- Чтобы я не слышал его имя между стонами на этой постели, - прежний Руднев сжимает меня в руках, продолжая играть с моим телом.

Я улыбаюсь. Ревнивый муж. У меня очень ревнивый муж.

От моей улыбки Руднев злится еще больше. Я смеюсь, забавляясь его ревности, хотя раньше могла бы испугаться.

Моя улыбка распаляет мужа еще больше, и тогда он резко переворачивает меня на живот, заставляет прогнуться в спине и, давно вновь возбужденный, погружается внутрь моего тела.