Должность

 -Как хочешь, а я не поеду.

-Что?!

 Крик Ады Серапионовны перекрыл шум моря за окном. Денг скукожился, представляя сотни банок, приставленных к стенам любопытными соседями.

 -Да как ты смеешь, жалкий евреишка!

 Вот это был страшный удар. Глаза Моисея Ашотовича загорелись, подогреваемые горячей южной кровью. Один мудрец (запамятовал его имя), сказал: «Самые противные из людей – это похотливые старикашки и евреи, стесняющиеся своего еврейства». Денг относился ко второй категории.

 Он подскочил к Аде Серапионовне и с наслаждением вцепился в жирное горло.

«Хорошо, что телевизор на всю громкость» - холодно, как какой-нибудь маньяк, подумал Моисей Ашотович, душа любовницу, но тут же вспомнил о милиции, тюрьме, проблемах, сплетнях, в общем, о своей тонкой кишке, и отпустил жертву.

 Ада Серапионовна тяжело села в кресло, хрипло дыша.

 -Адочка, что с тобой? – испугался Денг, заглядывая любовнице в глаза, и тут же получил такой удар по уху, что отлетел к дивану.

-Вот тебе, негодяй!

 Ада Серапионовна нащупала рукой что-то тяжелое – то был утюг, но тут из телевизора объявили:

-Здравствуйте, уважаемые телезрители, вашему вниманию предлагаются политические дебаты Андрея Данииловича Алильханова и Сергея Леопольдовича Антушкина.

-Сирёжик,- ахнула Ада Серапионовна, роняя утюг. Забыв по Денга, она кинулась к экрану, только что не впрыгнув в телевизор, как пловец прыгает в бассейн.

                                                 

Глава восьмая Назубок

                                                           1

   Утро было тяжелым. В зеркале отразилось лицо, совершенно не похожее на лицо – какой-то красный шар с синими обводами под глазами. В горле заправляла пустыня Сахара, в голове взрывались бомбы, а из желудка время от времени что-то такое поднималось, поднималось и никак не могло до конца подняться.

-Степа! – крикнул я.

-Да, Сергей Леопольдович?

-Ты не могла…, ты не мог бы принести пива?

-Вы же знаете, Сергей Леопольдович, пива здесь не держат.

-Ну, неси хоть шампанского…

 В проклятом ресторане, похоже, под видом коллекционных вин потчуют посетителей черт знает чем, а этим простофилям невдомек.

 -Пожалуйста, Сергей Леопольдович.

-Спасибо, Степан.

 Я залпом выпил шампанское – стало легче. С удовольствием подумалось, в каком свинском состоянии, надо полагать, пребывает после вчерашнего милейший Семен Никитич. Уж он-то упился так упился.

 Мой горничный чего-то приуныл.

-Не грусти, Степан, прорвемся, - подмигнул я ему. Ох, и странно было называть «Степаном» милейшего вида девушку, но что поделать – пути Господни неисповедимы.

-Сергей Леопольдович, я пошутила,- захныкала Степа.- Я женщина, у меня даже есть малыш.

 Ну, вот и здрасьте – пожалуйста! Никогда не понимал баб!

-Так зачем же ты…

-Сергей Леопольдович, простите,- рыдала горничная, размазывая по лицу косметику,- Вы были сильно пьяны, и я испугалась. А мне никак нельзя терять работу…

-Ну, успокойся,- наконец-то до меня дошло,- Успокойся, не стоит плакать. Обещаю – больше никаких приставаний. Ну?

 Степанида всхлипывала, сотрясаясь всем телом. Я с умилением смотрел на нее,  понимая, что передо мной, в сущности, ребенок. Ей, должно быть, еще и девятнадцати нет.

-С-спасибо.

-Вот и славно,- сказал я, - А как его зовут?

-Кого?

-Ну, твоего малыша.

-Киря,- улыбнулась Степа. На ее ресницах дрожали слезинки.

-Прекрасное имя,- чувствуя к девушке лишь отеческие чувства, я аккуратно поцеловал ее в макушку и быстро вышел из спальни.

                                                   2

   Текст, как вы, наверно, догадываетесь, я не выучил. Листок с гербовыми знаками лежал в кармане, однако особого беспокойства я не ощущал. В конце концов, если на сегодня Семен Никитич наметил нечто архиважное, то какого же рожна он напоил меня до беспамятства, а сам и вовсе накушался до зеленых чертей? Утешая себя таким образом, я довольно лихо спустился по лестнице и, пробежав через лужайку, уселся в поджидающий меня «линкольн». Здесь же меня ждало удивление.

 На лицах Семена Никитича и Олега Власыча не отражалось ровным счетом никаких признаков вчерашнего загула. Более того, и тот и другой выглядели свеженькими и бодрыми, как только что сорванные с грядки огурчики, и первым делом спросили:

 -Назубок?

 Молния пронзила мой желудок и врезалась в сердце.

 Семен Никитич побледнел, словно стенка муниципальной больницы, Олег Власыч – посинел, как лечащийся в этой больнице больной.

-Сергей Леопольдович,- прошелестел Семен Никитич, тигриные глазищи заблистали,- На-зу-бок?

-Господа, как я мог выучить целую страницу после ресторана? – заикаясь, пробормотал я.

 Семен Никитич взвыл и схватился за голову руками.

-Не выучил,- закричал он, все более горячась,- Не выучил!

Откуда ни возьмись в руках у него появилась черная удавка, и с ней он полез ко мне. Я закричал и принялся отпихивать его обеими руками.

-Остановитесь, Семен Никитич,-  предостерег Олег Власыч, трагически растягивая гласные,- Вы все погубите!

 Окрик образумил Семен Никитича, он отвалился от меня, тяжело дыша, и спрятал в карман удавку.

-Вы правы, Олег Власыч, - заговорил он своим обычным голосом,- Извините, Сергей Леопольдович. Пожалуй, отчасти в этом виноваты мы.

-Отчасти? – дрожащим голосом проговорил я, потирая шею.