Должность

 Семен Никитич и не думал употреблять такое домашнее слово – «гостинцы», как- то вышло само собой. Улыбаясь, он скоро спустился с эшафота и  дал знак рабочим. В толпу полетели кульки с презервативами, колбасой и кружками. Народ подался вперед, задние надавили, передние просели…

                                                             3

-Поздравляю, Сергей Леопольдович,- весело сказал Семен Никитич, впрыгивая в машину,- Похоже, мы на финишной прямой.

-Да, пожалуй,- раздумчиво вторил Олег Власыч,- Есть, конечно, некоторые перегибы…

-Какие такие перегибы? – прищурился Семен Никитич.

-Нет, никаких, я пошутил,- поспешил ответить Олег Власыч,- Но необходимо следить за рейтингом. Рейтинг сейчас решает все!

-Вот вы и следите, это ваша работа.

 Я уже спал и ничего не слышал. Мне снился странный сон – словно я не актер провинциального театра, а деревянная кукла, и работаю в театре марионеток.

 К рукам моим, ногам и рту привязаны тоненькие едва заметные нити и кто-то неизвестный, страшный, которого все в театре шепотом называют «Мастер», дергает за эти нити, и тогда  я двигаюсь и говорю.  И я счастлив тому, что все за меня уже решено, мне не нужно думать о том, куда пойти, что сказать, кому дать по роже – все придумает и сделает за  меня Мастер. Я никогда не видел Мастера, но почему-то уверен, что он хороший человек.

  Но однажды в мою пустую деревянную голову вскакивает крамольная мысль: а вдруг  Мастер – злодей?

 Ну и что с того, меня это не касается, убеждаю я себя, а между тем плету интригу против Мастера. Я подбиваю к бунту других марионеток, но они, запуганные и смиренные, словно овцы, докладывают Мастеру. И вот надо мной склоняется – о, Боже, ведь это он – незнакомец из зеркала!

 Я проснулся в холодном поту, с чувством облегчения почувствовал тепло постели. Нет, я никогда не смог бы взбунтоваться против Мастера!

                                          

Глава одиннадцатая «И ад следовал за ним…»

                                                          1

 Скорый на Москву отошел вовремя, в пути был всего два с небольшим часа, Ефремыч весело вглядывался в выхватываемые мощным лучом куски мира. Напарник спал, изредка всхрапывая; ему не мешал гуд двигателя – за годы работы привыкнешь.

 Блестящие от дождя рельсы привычно стелились перед глазами машиниста. Ефремыч глядел на них и думал – а ну как разойдутся в разные стороны? Отчего рельсы должны были разойтись - не понятно, но, скажу вам по секрету, это - главный страх всех железнодорожников.

 До ближайшей станции было часов восемь езды и Ефремыч, не скупясь, добавлял пары. Мимо пролетали разорванные ветром леса,  редкие огни.  Ефремыч был из деревни, но далекой отсюда – в Смоленской области. Вспомнились родные места, жена, дети - Ефремыч улыбнулся и тут…

-Черт подери!

 Метрах в трехстах впереди на путях стоял человек.

 Ефремыч дал сигнал – тепловоз оглушительно засвистел. Напарник проснулся и, глянув вперед, вскочил.

-Ах ты раз…н этакий,- выругался Ефремыч: человек и не думал уходить.

-Дави, хрен с ним,- посоветовал напарник,- Самоубийца.

 Ефремыч с мучительным изумлением посмотрел на него и дернул тормоз.

 От скрежета заболели зубы. Поезд тряхнуло, но - Ефремыч знал - тормозной путь редко бывает меньше километра. Он глянул вперед – гадостный самоубийца и не думал сходить с места, на устах же его зоркий глаз машиниста с ужасом разглядел улыбку.

-Псих поганый,- ахнул Ефремыч, когда человек исчез под железным носом тепловоза.

 Поезд доскрежетал свою арию и остановился.

                                                  2

-Ну, что делать будем? – спросил напарник.

 Ефремыч безмолвно шевелил губами. Перед глазами стояла картина: забрызганный кровью буфер, колеса, по шпалам разбросаны куски тела.

-Слушай, Паша, - хрипло попросил Ефремыч,- Ты сходи, посмотри, а?

-Да что смотреть, трогай!

-Ну, Паша!

 Павел посмотрел в умоляющие глаза престарелого напарника и, вздохнув, взял с пола фонарь. Он знал, что Ефремыч имеет более двадцати лет стажа и ни разу не раздавил даже гуся. А тут сразу –  человек. Сам Паша в этом отношении был тертым калачом – ему приходилось давить и бабу - суицидницу, и просто алкаша, а однажды он снес на переезде легковую машину. И при этом никогда не останавливался.

 Открыв дверь, Паша вылез из кабины, медленно спустился по ступенькам. Ночная прохлада сразу влезла под куртку, он поежился, думая о спрятанной в кабине чекушке.

 Огибая нос тепловоза, Паша с некоторым интересом размышлял о том зрелище, что сейчас предстанет перед его глазами. Интересно, голову по шее срезало или раздавило, как орех?

 -Едрена вошь,- глухо выругался Паша. Буфер был девственно чист. Между тем и он, и Ефремыч совершенно ясно видели, как тепловоз наехал на человека.

 -Привет, Паша,- сказал вдруг кто-то за его спиной.

 Машинист стремительно повернулся, послав вперед луч фонаря. Перед ним, заслоняясь ладонью от света, стоял некто, в первое мгновение показавшийся Паше молодым кавказцем, но теперь он ясно видел – перед ним не человек, а огромная фарфоровая кукла.

-Откуда вы знаете мое имя? – прошептал Паша, чувствуя дрожь во всем теле.