Должность во Вселенной

Его кабинет, место, где он «ворочал делами», «творил», «властвовал»… Он? Нет, НПВ. Шар. Корнев прикрыл глаза, вспомнил вчерашнюю встречу в городе с одним из тех, над кем «властвовал». Бригадир Никонов, строитель, который радовался крупным заработкам и что может ублаготворить молодую жену. Ныне худощавый старичок со слезящимися глазами на красном лице; сидел с удочкой у реки Катагани, где и рыбы-то нет, и набережная рядом гремит от машин. Сидел, чтобы убить время, не идти домой. Разговорились, зашли в вокзальный ресторан поблизости — плакался за рюмкой. Жена-то теперь действительно изменяет, стыд потеряла, скандалит, когда пытается унять, развода требует. Вот тебе и «молодожен»!

И Ястребов Герман Иванович, знаменитый Ястреб, паривший на монтажных высотах, ныне персональный пенсионер. Подавил обиду, позвонил — просил порадеть за него перед ГАИ. Машину-то он купил и освоил, права знает назубок, техосмотр миновал чин чинарем… а медкомиссию не прошел. Обнаружили врачи дрожание рук, слабость в ногах, какие-то парадоксальные реакции. Прав не дают. И гоняет пока в его малиновой «Волге» сын-лоботряс, катает девиц. «Выручите, Александр Ива!..» А как выручишь — молодость со склада не выпишешь. Время не обдуришь.

«И я так — объедался-обпивался интереснятиной, ах-ах, ускоренное время, „мерцания“, Меняющаяся Вселенная, полевое управление, гора идет к Магомету!.. Сколько мне сейчас лет при моих календарных тридцати шести? Биологических наверняка за пятьдесят — точно не учитывал, швырялся месяцами, как мелкой монетой. А настоящих, по пережитому и понятому, — тысяча, миллион, миллиард?… Какой возраст у человека, многократно наблюдавшего рождения, жизнь и кончины миров, Галактик, вселенных, видевшего начала и концы? Я старее этой волынки, Мерцающей Вселенной, старше и умнее ее, потому что не стал бы так светиться с закручиваним Галактик, выпеканием звезд и планет. А с биологией у меня все в порядке, здоров и ко всему годен. Вот только — можно ли быть здоровым, не будучи живым?»

Нюся неслышно вошла с папкой:

— Это на подпись, Александр Иванович, — положила на стол. — И еще: Никандров из отдела надежности звонил раз пять. Установку собрали, но без вас не запускают — ждут.

«Чего им меня ждать! — Корнев рассеянно переводил взгляд с лица секретарши на ее фигуру, снова на лицо, слушал не столько слова, сколько интонации. Та начала розоветь. — Ах, да… что-то они там сочинили, чтобы годовой цикл испытаний укладывать в минуты. Посредством полей. Все давай-давай!..»

— Хорошо, Нюсенька, включите. Посмотрим…

Секретарша подошла к информатору, потыкала пальцем в клавиши. Экраны не осветились.

— Наверное, у них еще телекамеру не поставили?…

— Вот видите, — главный инженер развел руками. — Не могу же я бегать на каждый объект. Не разорваться же мне. Пусть поставят и подключатся — тогда.

— Хорошо, Александр Иванович, я передам.

Как много было в ее интонациях сверх положенного по службе! И, направляясь к приемной, Нюся прошла близ Корнева очень медленно. Ей не хотелось от него уходить. Он понял, взял ее за руку. Она остановилась:

— Что, Александр Иванович? — хотя по голосу и тревожно-радостному взгляду ясно было: поняла что.

Ах, как жива была ее теплая кисть — с пульсирующей жилкой под тонкой кожей! И как отозвалась на движение руки Корнева ее талия, когда он привлек ее, поставил между коленей, а потом и посадил на колени. Нюся положила руки на его плечи — с честным намерением оттолкнуться или хоть упереться. Но разве могла она оттолкнуть его, дорогого каждой чертой лица, каждой морщинкой, каждой складкой одежды? И руки сами оказались за шеей Александра Ивановича.

«Любовь… — размышлял тот, чувствуя щекой, как бьется ее сердце пониже маленькой тугой груди. — Любовь, название для чего-то тоже крайне простого. Проще всех слов. Потому что одинаково свойственна она всему живому. Наверно, и самка кузнечика, которую самец на время спаривания угощает приманкой, мнит, что этот — единственный, парень что надо… а он потом забирает недоеденное для другой. Вот — сердчишко бойчее стучит. — Он отстранил Нюсю, аналитически взглянул на лицо — порозовели щеки, блестят глаза, дыхание углубилось. И где надо набухает кровь, выделяются из желез секреты и слизь. Любовь!..»

— Ты бы не крутилась около меня, девушка, — рассудительно молвил мертвец, опуская руки. — Человек я семейный и на виду. Вы…у — и никаких перспектив.

Короткий гневный не то всхлип, не то стон. Оскорбленно простучали каблучки по паркету. Хлопнула дверь. Корнев опустил голову в ладони. Вот и еще комочек жизни оторвался от него. «И пусть. Скорей бы уж».