Должностные лица

Но едва он успел доложить и отбыть на строительство цеха выделки и крашения, как в кабинет Шибаева, попирая звонкие требования секретарши Сони, вошли два мордоворота, полпреды Цыбульского, один благодушный верзила под потолок, второй маленький и злобный, как крыса. У Цыбульского контингент известный — вчера из зоны, эти же были — позавчера, ибо вчера они обмывали свой выход на свет, разило от них на версту. Без лишних слов, ни здравствуй, ни прощай, прошли они в дальний угол шибаевского кабинета и начали двигать там святая святых — бар с бутылками внутри и с цветным телевизором снаружи, причем верзила, пятясь, саданул задом по столу Шибаева так, что загремели его телефоны, а чернильный прибор «Кобзарь» с календарем и приемником на батарейках свалился на пол, на этот самый злосчастный линолеум, но сокрушители и ухом не повели. Спокойно, неторопливо, они начали отдирать линолеум железякой, какой взламывают обычно квартиру грабители — гвоздодером, фомкой. Шибаев смотрел на них молча, останавливать их всякими словами вроде «какое вы имеете право» он не пытался, но было бы ружье под рукой — пристрелил бы, как кабанов, в упор, и легко бы доказал, что защищался и не превысил пределов необходимой обороны, в чем ему помог бы Гриша Голубь. Они отодрали одну полосу ближе к окну, затем настал черед полосы, на которой стоял стол Шибаева, маленький взялся за край и сказал невыразимо гнусным голосом: «Па-адвинься, дядя». Шибаев в тон ему ответил: «Чичас», набрал телефон РОВД, повезло, попал сразу на Игнатия Цоя, и приказал ему: срочно наряд. С наручниками. Без шуток. Разбойное нападение. Большой что-то попытался сказать в оправдание, вроде нас послали, а маленький злобно выдавил: «Ты, дядя, большой шутник, смотри, так можно и с жизнью расстаться», — и поиграл, переложил фомича с руки на руку. А когда с воем сирены подкатил милицейский газон, Шибаев выложил из карманов все, что было — носовой платок, ключи и расческу, кошелек с деньгами, спустил свой галстук до пупа, перевернул бумаги на столе, мало того — сейф раскрыл с документами и сам встал руки вверх под портретом Л. И. Брежнева. «Э, начальник, э, — пытался его остудить верзила, — у нас же приказ Цыбульского», а маленький злыдень зашепелявил: «Да ты щё, сука, да ты щё?» Вошли трое в новой форме цвета маренго и в самом деле с наручниками, маленький схватил напарника за рукав и заголосил по-свинячьи: «С-саня, нам тут статья карячится! Саня, я же условно досрочный!» — после чего упал на колени перед столом Шибаева и начал икать, да с такой силой, что голова его дергалась, как от удара, вот-вот отвалится и скатится на линолеум. Прямо из кабинета Игнатий Цой, старший лейтенант милиции, зам начальника РОВД, отвез их в нарсуд Октябрьского района, им тут же влепили обоим по пятнадцать суток — к величайшему их счастью, ведь ничего не стоило правосудию вломить им и по пятнадцать лет, поскольку была полная картина разбойного нападения на должностное лицо при исполнении служебных обязанностей. Была еще одна мелочь — в приемной сидела в тот день молоденькая секретарша Соня Костаниди, Шибаев принял ее неделю назад по просьбе Гмырина, она родственница его лучшего экспедитора. Шибаев провел с ней собеседование, заверил, что место спокойное, заходят к нему люди солидные, из горкома, из исполкома, из шахтоуправления, надо быть вежливой, внимательной, встречать с улыбкой, а тут на тебе — недели не прошло, как вломились головорезы и чуть не унесли пол из кабинета вместе с директором.

После того, как полпредов Цыбульского увели в наручниках, Шибаев позвал Соню к себе, сказал, что такое бывает у них не каждый день, пусть она не впадает в панику, а за стресс вот ей компенсация из директорского фонда — и подал ей розовую десятку, купить на все валерьянки. Соня приняла деньги с очаровательной улыбкой и сказала шефу, что не станет возражать, если такие проказы будут случаться каждый день. Она, конечно же, была напугана, но не настолько, чтобы не понять, что деньги ей дают дармовые, и надо бы отказаться, но ведь это не взятка, не из личного кармана директора, а из фонда предприятия она взяла десятку, не моргнув глазом. Очень красивая девушка, вся точеная, фигурка божественная, за машинкой сидит, как за роялем. Гмырин со своим лучшим экспедитором могли пристроить такой товар в приемную и повыше, но когда Шибаев так сказал, они возразили: повыше хорошо, а помягче лучше. А к розовой десятке у Сони особое отношение, это ее тайна, розовую она любит гораздо больше других купюр, бывают же у человека свои прихоти, хотя Соня совсем не падка на деньги.