Дом 16/1 (СИ)

Нет. Не только не помню, но и не знаю, - ответ вроде был обычным и вполне в их семье ожидаемым, потому что деньгами всегда заведовала Наталья, но Егор внимательно взглянул на мужчину, тот, правда, жевал, как ни в чем не бывало, но голова юного детектива уже упорно выдавала свое…

Сразу вспомнилось и посещение почты за ненужными конвертами, и дрожание рук, и усмешка над мальчиковой несообразительностью. Еще бы, несообразительный!… В душе Егора проснулась небывалая доселе злость.

Конечно, мама, ты работаешь, а кто-то может только тратить!

Егор, ты что? – Наталья с удивлением взглянула на сына, потом на Виктора, но тот только пожал плечами на ее удивленный взгляд и спокойно продолжал есть.

А мальчик напротив не мог уже проглотить ни кусочка. В горле стоял комок. Злость пустила прочные корни в его душе. Всплыли самые давние обиды и недомолвки, как ил со дна пруда. Егор внимательно изучал отчима. Пока тот, наконец, не поперхнулся и не перестал жевать тоже.

Слушай, если тебя что-то гнетет, скажи. Только не нужно смотреть мне в рот, я этого не люблю, ты знаешь! – Виктор старался говорить спокойно, но видно было, что это дается ему с большим трудом.

Ты спроси у мамы, где конверты лежат, а то опять купишь, - нарочито громко сказал мальчик, у него с каждой минутой крепла уверенность, что совесть мужчины не чиста, иначе, что бы он так волновался?

Конверты? В стенке, на полке. Я покупала Галке письмо написать, да так и не добралась. А тебе на что? – Наталья с любопытством взглянула на мужа.

Так. Мало ли, - Виктор почему–то смутился; врать он не умел и не любил, а говорить истинную причину…

Ну-ну, - женщина похлопала его по плечу, будто сына, ободряюще и понимающе, собрала тарелки и, напевая что-то, будто ничего совсем не произошло, начала мыть посуду.

Егор смотрел на мать во все глаза. Да что она, слепая что ли? Видно же, что дядя Витя врет ей, и деньги наверняка свистнул он… Баба! Вот возьмет он и докажет, что отчим не такой хороший человек, как они считали долгое время. Что он двуличный и лживый! Мать поплачет, конечно, а потом только спасибо скажет.

С того злополучного вечера Егор принялся неотступно следить за Виктором. Если тот шел куда – то неподалеку можно было разглядеть и фигурку мальчика. К чести последнего, никто о слежке и не догадывался.

А отчим ничего предрассудительного не совершал. Только написал какие – то два письма и отправил их почему-то по разным почтовым ящикам. Это было странным, но не доказательным. Егор запутался в себе, не знал, что и думать. Привычный мир рушился на глазах.

И самое страшное, что мальчик не мог найти того, кто в этом виноват. Можно было обвинить учительницу, высказавшую нелестное мнение о его умственных способностях; можно было обвинить прежде такого понятного и родного дядю Витю в его секретах; можно было – и это самое нелепое и неприятное в десять лет – обвинить себя, в странной навязчивой идее… Егор страшно переживал. Даже похудел… А продвижений – на ноль. Или, скорее, на минус. Потому что мама взяла путевку в лагерь, а он отказался. Потому что отчим предложил съездить на рыбалку, а мальчик решил проявить принципиальность, и сам не поехал, и мужика не отпустил…

А душный город затягивал в свои смрадные сети, не хватало воздуха, не хватало сил отказаться от преследования…

В день, когда пошел долгожданный ливень, мальчик решился: он принял твердое решение поговорить с Виктором и прекратить все раз и навсегда. Егор, выжидая удобного момента, уже по привычке крался за отчимом по улице. Тот вдруг изменил прежнему маршруту: дом – магазин – дом – работа – дом – и зашел в кафе. Причем находилось оно отнюдь не на соседней улице, где все и всё были знакомы. Мальчик, приготовившийся было уже зайти следом, и как бы случайно, столкнуться с мужчиной, как к столику дяди Вити подошла молодая девушка, примерно возраста Сереги.

Незнакомка была яркой и красивой. Отчим даже встал при ее появлении и отодвинул ей стул.

У Егора даже челюсть отвисла от такой галантности. Так вот, где собака порылась, как любила говорить бабушка, вернее, теперь уже, в силу происходящего, мама Виктора Андреевича – Матрена Ильинична. У отчима – любовница, моложе мамы раза в два. И на нее тратятся заработанные мамой деньги… Правильно, куда же еще!… Теперь все фильмы только о таком!…

Мальчик разозлился не на шутку. И может, именно по причине этой злости, или потому, что не имел прежде опыта в подобных делах, он не увидел, что встреча дяди Вити носит далеко не лирический лад, что незнакомка немного обижена, что мужчина обеспокоен и растерян. Что эти двое не знают о чем им говорить…

Зато Егор благополучно заметил, когда двое решили разойтись и успел смыться, пока его не заметили…

Ты где был? – мать была расстроена и зла одновременно, когда Егор наконец заявился домой после бесцельного блуждания по городу, не мудрено, конечно - часы уже показывали два ночи.