Дом

И к счастью, один из парней схватил откуда-то шорты и заставил душевого надеть их, чтобы нам не пришлось пялиться на его член во время всего допроса.

Я развел плечами. «Ты расскажешь нам, кто тебя нанял. А потом ты умрешь. Неизвестно только, насколько это будет больно. И это зависит только от тебя».

Рука на его шее ослабевает настолько, что он может говорить.

Мужчина несколько раз ахнул, переводя дыхание. И я ему это разрешаю.

На мгновение.

«Кто тебя послал? Какая миссия?»

Он пытается улыбнуться, но порезы на щеке мешают это сделать. «Ты — наша миссия, крутой парень».

Я наклоняю голову. «Ну, вот я и здесь. Хотя я не думаю, что это действительно момент выполнения миссии для тебя».

Он пожимает плечами. «Может и нет. Но мы же взяли с собой нескольких из вас. Разве не так?»

Мой пистолет снова в кобуре, поэтому я использую свободную левую руку, чтобы ударить его по лицу.

Пощечина — это и больно, и унизительно. И чертовски приятно для меня.

«Тебе придется за многое заплатить. И мы до этого доберемся. Но я хочу знать, кто тебя послал». Мой голос ровный, почти дружелюбный. Но это ложь. Потому что даже если он не нажимал на курок, он в этом замешан. И он умрет за это.

Он смотрит на меня, злясь из-за того, что его поймали, и изо всех сил стараясь не бояться смерти.

«Зачем ты здесь? Ты наемник?» Я знаю, что он здесь. Я просто хочу, чтобы он мне сказал.

Он пытается пожать плечами. «Если я скажу, что мне заплатили за это, ты меня отпустишь?»

Я качаю головой. «Просто хочу узнать, сколько информации у тебя в черепушке. А наемным работникам обычно не так уж много есть, что выплеснуть».

«Да, ну, я делаю то, что должен. Не все из нас могут просто жениться на какой-то жирной стерве и стать частью Альянса».

Какая-то жирная сука.

Мои пальцы сжимают кастет, и мысли о моей прекрасной Валентине наполняются мыслями.

И этот человек… Этот человек здесь, его миссия — убить близких мне людей, и он только что упомянул мою жену.

Мой ангел.

Красный цвет застилает мне глаза.

«Отпусти его», — приказываю я.

И они это делают.

Внезапно трое моих людей отпускают мужчину и отступают.

Я жду. Половину удара сердца, я жду.

Затем мужчина бросается на меня. Но я встречаю его на полпути.

Моя левая рука отражает его резкий удар, а я поворачиваю бедра и переношу вес на правый кулак, который касается его бока.

Его ребра сгибаются под ударом.

Мужчина в форме, но я сильнее и вешу больше. Так что когда мы спускаемся, я сверху.

Его спина ударяется о твердый пол, оглушая его.

Я поднимаюсь на четвереньки, как будто ползаю по нему. Моя левая рука опирается на бетон рядом с его головой, поддерживая мой вес, а мои колени находятся по обе стороны от его бедер, а моя правая рука отведена назад.

У него достаточно времени, чтобы широко раскрыть глаза и начать поднимать руки для защиты, прежде чем мой покрытый металлом кулак врезается ему в грудь, попадая туда, где сходятся ребра и грудина, прямо над сердцем.

Человек без имени хрюкает и пытается меня ударить.

Но я ударил его снова, мой кулак ударил его в грудь.

И я ударил его снова.

Шок от столкновения отдается эхом в моей руке. Но все, что я чувствую, это гнев.

Ярость.

Я бью его снова.

Ярость.

Он пытается меня оттолкнуть. Но я бью кулаком в ответ, прямо в то же самое место.

Щупальце паники ползет по моему позвоночнику. Потому что этот человек знает о моей жене. Он знает о моем Валентине.

И никто никогда ее не тронет.

Я выгибаю плечо назад и со всей силы опускаю кулак, чувствуя первый треск.

Необузданное насилие поглощает меня. И я бью его.

Снова и снова я бью костяшками пальцев по его сердцу, наслаждаясь хрустом, который доносится до моих ушей.

Его колени бьют меня по спине. Он мечется. Он пытается остановить меня.

Но он не может. Не будет. Потому что ему осталось сделать два удара до последнего вздоха.

Я позволил страху неудачи подстегнуть мой следующий удар, и его ребра наконец-то оторвались от грудины.

Я не смотрю никуда больше. Я просто смотрю на человека подо мной.

Затем я поднимаю кулак в последний раз. И я думаю о моем милом Ангеле, думаю о своей потребности защитить ее, когда я бью его еще раз — так сильно, как только могу.

Отдача мгновенная.

Ребра больше не соединены с центром его груди, они сгибаются от удара. Зазубренный край, где они отрываются от его грудины, заставляет кожу, натянутую поперек, разрываться. Но я продолжаю толкать. Я продолжаю пихать свой кулак ему в грудь. Не останавливаясь, пока острые края его ребер не пронзают насосный орган ниже.

Тяжело дыша, я убираю кулак и откидываюсь назад, пока не оказываюсь на коленях над его трупом.

Я всегда задавался вопросом, смогу ли я это сделать.

Я наклоняю голову набок и наблюдаю, как темно-красная артериальная кровь скапливается в расщелине над его сердцем, и орган сжимается в последний раз.

Тишину прорезает звук рвоты.

Некоторые из мужчин издают звуки неодобрения, оттаскивая второго мужчину на шаг назад от его извергнутого ужина, разбросанного по полу.