Дом англичанина. Сборник

— Ничего, — ответил он, — так, пустяки. Вот только гореть мне в вечном огне, если не удастся тебя соблазнить.

— То же самое говорил мне молодой человек у галантерейного прилавка, — в смятении сказала она.

— Но я-то говорю в прямом смысле, — возразил он. — Уж ты мне поверь, сера и любовь — совсем не одно и то же, что бы там ни писали поэты.

— Ты прав, — заявила она с радостью, которая в данных обстоятельствах прозвучала не вполне к месту, — любовь и сера — совсем не одно и то же. — И с этими словами стиснула ему руку.

— Там, боюсь, мне не выпадет свободной минутки, чтобы о тебе вспомнить, — сказал он, прямо-таки гипнотизируя ее взглядом.

— А тебе там не бывать, — сказала она.

— Он сказал, что буду! — воскликнул Джордж.

— Нет, — возразила она, — если… если тебя спасет то, что…

— Что? — вскричал Джордж.

— Что ты меня соблазнить, — прошептала она.

Джордж возражал, но малоубедительно; его окончательно пленило то, как очаровательно она это предложила. Заключив ее в объятия, он постарался вместить в один-единственный поцелуй всю свою благодарность за ее доброту, все свое восхищение ее красотой, все свое уважение к ее личности, а также глубокое сожаление о том, что ей пришлось осиротеть в четырнадцать лет и остаться на попечении тетки, несколько предрасположенной к строгости. Для одного-единственного поцелуя это, конечно, многовато, но наш герой не пожалел сил.

Наутро он был обязан позвонить Дьяволу и доложиться.

— Я буду держать тебя за руку, — сказала Рози.

— Хорошо, милая, — ответил он, — это придаст мне мужества.

Межпланетная соединила молниеносно. Дьявол голосом громовержца спросил, каковы успехи.

— Девушка соблазнена, — довольно сухо ответил Джордж.

— Великолепно! — одобрил Хозяин. — А теперь докладывайте, как это в точности произошло.

— Я, — сказал Джордж, — всегда считал вас за джентльмена.

— Меня, — парировал Дьявол, — интересует чисто рабочий аспект. Хотелось бы знать, какие мотивы побудили ее поддаться вашему почти неуловимому обаянию.

— Как то есть какие?! — воскликнул Джордж. — Уж не думаете ли вы, что эта достойная девушка могла допустить, чтобы я варился и жарился в кипящей сере?

— Как вас прикажете понимать? — взвился Дьявол. — Она что же, поступилась добродетелью только ради того, чтобы избавить вас от кары?!

— А какая другая причина, по вашему мнению, — вопросил наш герой, — могла ее на это подвигнуть?

— Влюбленный осел! — припечатал Дьявол и начал его поносить жутким голосом, раз в десять покрепче, чем накануне.

Джордж внимал ему со страхом и яростью. Наконец Дьявол истощил запас проклятий и перешел на более спокойный тон.

— Остается единственный выход, — сказал он, — и считайте, что вам еще очень повезло, потому что именно вы — червь ничтожный! — нужны мне для этого дела. Не то вы бы уже сегодня корчились у меня на сковороде. Но при сложившемся раскладе мне, видимо, придется лично заняться проблемой, и для начала вам предстоит жениться на девушке…

— Хоть сейчас, — поспешил вставить наш герой.

— Пришлю епископа, он вас обвенчает, — продолжал Дьявол, — а через неделю, если отпустит подагра, я прикажу вам познакомить меня с женой и сам предприму совращение.

— На что именно? — встревожился Джордж.

— На тот самый грех, которому особенно подвержены замужние женщины, — ответил Дьявол. — Ей нравятся нафабренные усы?

— О черт! Он спрашивает, — прошептал Джордж Рози, — нравятся ли тебе нафабренные усы.

— Нет, милый, — ответила Рози, — мне правятся рыжие щеточкой, как у тебя.

— Она говорит, что ей нравятся рыжие щеточкой, как у меня, — сообщил Джордж не без нотки самодовольства.

— И прекрасно! У меня будут еще рыжей и щетинистей, — ответствовал Сатана. — Держите ее при себе. Еще не было случая, чтобы я потерпел фиаско. И кстати, Постлуэйт…

— Я слушаю, — сказал Джордж. — Еще что-нибудь?

— Без болтовни, — предупредил Дьявол с угрозой. — Если она пронюхает о моих планах, не пройдет и часа, как вы окажетесь в сере.

Джордж повесил трубку.

— Извини, дорогая, — сказал он, — но мне нужно в одиночестве поразмыслить о том, что я только что услышал.

Он удалился под сень ивовых рощ, которые в тот ранний час дышали свежестью утренней росы и полнились пением птиц. В это лучшее утро своей жизни он с особым удовольствием выкурил бы первую дневную сигарету, но после разговора с Дьяволом ему было не до курева. «Либо — либо, — сказал он самому себе. — Или у него выгорит, или нет. В последнем случае он впадет в адскую ярость, в первом — впаду я».

Положение казалось безвыходным, таким бы оно и осталось, когда б любви, чьи дурманы неоднократно воспеты стихами и прозой, не было свойственно еще одно качество, которое пребывает в незаслуженном небрежении, а именно способность разума к спокойным и ясным суждениям. Когда улеглась буря переживаний, наш герой обнаружил, что ум его так же невозмутим и прозрачен, как небо над взморьем в раннее утро. Он немедленно закурил.