Дом без номера

Дядюшка Солнце закончил очередной восход и пошел готовить шоколад – легкие шаги по крыше уже оповестили его о приходе первых учеников. Топ-топ, блямс-блямс – с рубероидного покрытия близняшки перепрыгнули на листовое железо, потом раздался приглушенный скрип деревянной лесенки – и они уже стучались в окно.

Им первым достается по большой кружке шоколада с зефиром. Сказать по правде, сам художник не понимал, как можно пить шоколад, но если ученикам нравится – на здоровье. Ему не жалко.

– А мы сегодня убирались в комнате и мыли пол, – пожаловались девочки.

Они терпеть не могли прибираться, а мытье полов в их исполнении обычно выглядело как размазывание грязи.

– Какой кошмар! Вы же убирались на прошлой неделе! – ужаснулся Мишка, входя в окно мансарды сам и галантно помогая забраться Марии.

Вечный подросток сегодня выглядел старше и совсем не мрачным. Судя по всему, из шестнадцати лет он решил перескочить сразу в двадцать, и довольное выражение лица ясно говорило, что Мишку это вполне устраивает.

– Михаил, ты решил взрослеть сразу пятилетками?

– Нет. Просто нам кажется, что так мне больше пойдет, – смущенно улыбнулся парень, пытаясь пригладить волосы Марии.

Растрепанная прическа – эта девушка дружна со всеми ветрами мира. Чтобы она ни делала с волосами, они всегда, всегда торчали в разные стороны! А иногда еще и немного развевались, как будто в них запутался какой-нибудь ветерок и решил пока не улетать.

Дядюшка поставил на стол еще две чашки шоколада.

В Доме без номера у каждого свой напиток. К тетушке Софе приходили пить наливочку из ста смородиновых и малиновых листьев. У Клик-Клака всегда был горячий куриный бульон. Мими угощала гостей крепким черным кофе. Хлоя и Джеффери заваривали экзотические чаи. Вязальщица, она же Прядильщица и Вышивальщица, готовила кальвадос и какао с ромом. А у Цили в кафе были собраны рецепты со всего Дома плюс особенный сливочный латте, который оставлял после себя нежное кремовое послевкусие.

Кстати, шоколад Прядильщица и Дядюшка Солнце готовили по-разному. Художник нагревал молоко, растапливал в нем целую плитку молочного шоколада, наливал в получившуюся массу немного теплой воды и добавлял сливочный зефир и две ложки какао. А Прядильщица, Вышивальщица и Вязальщица варила какао с добавками и обязательной ложкой крепкого ямайского рома.

Когда все получили по чашке и расселись за столом, Дядюшка Солнце расставил в окнах новые восходы так, чтобы в кухню почти не проникал свет с улицы, выдвинул мольберт, снял с него покрывало и повернулся к ученикам.

– Сегодня мы поговорим о голландцах…

Глава 26 Мексика Старого Хаима

Помните старого Хаима? Ну, того, у которого замечательный балкон и который всегда спрашивает про время? Я еще обещал рассказать про его квартиру.

Не помните? Тогда повторю, и про жирафов со страусом тоже. А вы уж больше не забывайте мои истории, ладно? А то мне придется рассказывать одно и то же целую вечность. Поверьте, это время можно провести с большей пользой!

Он, возможно, очень стар. И, возможно, одинок. Когда-то он хотел детей и внуков, но как-то не сложилось.

Сначала Хаим не жалел, но, видно, пришло время, и теперь каждого ученика, приходящего учиться игре на скрипке, он гордо провожает к выходу по парадной лестнице и говорит, что это его внук. Старший. Вон какой красавец стал! И деда не забывает – приходит к нему два раза в неделю, всегда приносит свежие фрукты и играет на скрипке… Потом Хаим всё забывает и следующего ученика тоже представляет своим внуком. И гордости в его голосе с каждым разом не убавляется: ведь и этот внук тоже очень хороший мальчик!

При этом Хаим даже не интересуется у собеседника, который час, хотя обычно спрашивает об этом раз восемь. Он вообще считает восьмерку магическим числом.

А еще у него очень необычная квартира. Когда его новый сосед, Йохан, постучался к Хаиму знакомиться, то в первую минуту мог только молчать и разглядывать стены. А Хаим улыбался и, как ребенок, радовался такой реакции.

Еще бы не удивляться! Когда-то он покрасил стенку на кухне сначала в два разных цвета: правая половина стены стала желтой, а левая – оранжевой. Потом подумал – и желтый перекрасил в оранжевый, а оранжевый – в фиолетовый. Но фиолетовый ему не понравился, и этот кусок стены стал синим. А потом Хаим прошелся шкуркой по всем стенам, и теперь из-под одного цвета проглядывает другой, да еще и меняется время от времени с третьим. Иногда Хаим широкими мазками кладет сверху еще немного белой, синей или какой-нибудь другой краски и тоже шкурит. Любит он яркие цвета, что уж тут поделать.