Дом чернокнижника

А начало всем страшным и диковинным событиям, что происходили с Алешей теперь, положено было еще три года тому назад. Когда он вместе со свитой царевны путешествовал по заграничным целительным местам. В городе Карлсбаде, где Марья Алексеевна лечилась водами, и произошло её знакомство с мэтром Филиппом Корнелем. А царевнин доверенный советчик, певчий Федор Журавский, по собственным соображениям предложил царевне взять француза-музыканта с собой в Россию. И еще с ними вместе увязался ехать в Москву некий немец, которого все величали на русский манер – Иваном Венедиктовичем.

Впрочем, сам Алеша узнал обо всех этих обстоятельствах уже позднее – от самого мэтра. А тогда, в Карлсбаде, к французу просто вывели всех приписных дворцовых, кто возрастом был от восьми годов до двенадцати. И мэтр Корнель через толмача с каждым из них переговорил. С кем беседовал по минуте, по две. А, с кем, как с Алешей – не менее четверти часа. Алеша тогда успел уже обучиться грамоте, и за время поездки запомнил несколько иностранных оборотов, но всё – на немецком. Так что он никак не мог взять в толк, что именно чудной француз у них у всех пытается вызнать? И уразумел всё только тогда, когда на следующий день мэтр повел Алешу и еще двоих отобранных царевниных прислужников в просторную залу с креслами, установленными как в театре – рядами.

Там, на возвышении, стоял лакированный клавесин темного дерева – такой громадный, каких Алеша прежде в глаза не видывал. А ведь он насмотрелся при дворе на всякие музыкальные инструменты! В сияющей крышке клавесина Алеша увидел свое собственное отражение, чуть вытянутое в ширину. Белобрысый светлоглазый мальчик, он, отображенный в лакированной поверхности, выглядел толстощеким и растянувшим губы в ухмылке. Хотя на деле он и не думал улыбаться.

А когда чудаковатый француз откинул крышку клавесина, Алеша даже ахнул от удивления: внутри располагался ящик, в котором вполне мог бы поместиться невысокий человек, лежащий на боку. И толмач объяснил: француз собирается по очереди в этот ящик помещать каждого из отобранных отроков. А потом защелкивать над ними крышку. Услышав это, Алеша так заробел, что чуть было не дал стрекача.

Но тут первый из отобранных – парнишка на год младше Алеши – принялся так истошно в этом ящике вопить, что его мгновенно извлекли наружу. Крикуна поставили на пол, и тот понуро, весь красный от стыда, двинулся к стеночке.

«Ни за что не опозорюсь так, как он, – тут же дал себе зарок Алеша. – Лучше помру в этом дурацком клавесине, а орать, как резаный, не стану!»

Вторым внутрь стали затискивать следующего испытуемого –Алешиного ровесника. Но тот, хоть и был невысокого росту, оказался неожиданно широк в кости. И крышку клавесина закрыть над ним не удалось: она уперлась в его плечевую кость.

Так что второго парнишку тоже признали негодным – тогда еще неясно было, для чего именно. Настала Алешина очередь.

Он даже дышать забыл – настолько страшным вдруг показался ему этот изогнутый деревянный ящик. Алеша будто со стороны увидел, как царевнин толмач и француз подхватывают его под руки, поднимают над медово сияющим паркетом и опускают в музыкальный ящик. А потом Алеша внезапно, в один миг, всё понял: в ящике этом устроены были приспособления, чтобы играть на огромном клавесине изнутри.

Он отвлекся, обозревая хитроумный механизм. И уразумел, что над ним захлопнули крышку, лишь тогда, когда его облепила душная тьма, отдающая воском и канифолью.

Алеше показалось: его не просто уложили живым в гроб, но еще и выбрали для этого чужой гроб, предназначавшийся какому-то карлику-горбуну. Желудок у Алеши скрутило, а перед глазами всплыла в темноте ослепительно яркая точка – как Полярная звезда на черном бархате неба.

Алеша со свистом втянул в себя воздух, зажмурился и помотал головой – насколько это позволил ему сделать кривой гроб. Но, когда он снова распахнул глаза, точка-звезда не только никуда не пропала – она словно бы стала еще ярче. И Алеше понадобилось сделать еще вдохов пять или шесть, прежде чем до него дошло: он видит стеклянный фонарь, где теплится одна-единственная свеча. И приладили этот фонарь так, чтобы он освещал приспособление, имевшееся внутри. Француз что-то громко произнес, и толмач перевел его слова для Алеши:

– Он говорит: это устройство сконструировали по чертежам какого-то там Ньютона. – И прибавил от себя: – Наверное, это тоже – иностранный музыкант.

3

 Во время той первой пробы в Карлсбаде мэтр вытащил Алешу из музыкального ящика всего через минуту. Самое большее – через полторы. Не был мэтр жестокосерден – не хотел мучить дитя понапрасну. И спросил – через толмача – готов ли отрок выучиться хитрой науке: музицировать при помощи сего инструмента, оставаясь для всех невидимым?

Алеша и сам не понял, почему он ответил: да, готов.