Дом для Пенси (СИ)

— А если бы ты не вернулась туда, куда тебе пора? — Руинник очень сосредоточенно скатывает плотную ткань запасной палатки, поэтому вопрос кажется почти случайным. Пенси качает головой, вполне возможно, что она бы и не смогла вернуться.

— Тогда мой наниматель ждал бы еще, по крайней мере, пять дней, а потом обратился бы в ближайший союзный дом, чтобы оповестить о контракте, показать договор и снять с себя подозрения. Заказать мой поиск союзу охотников.

— Союз охотников?

— Да, одиночкам выживать сложнее.

— Но ты же охотишься… — выразительно смотрит на нее руинник. Пенси качает головой:

— У меня был особенный заказ.

— И эти, другие охотники, они бы тебя искали?

Вещи уже собраны. Халис топчет босыми ногами посеревший снег. Кажется, пора двигаться, но Пенси продолжает разговор.

— В поисках нет смысла. Черный лес своего не отдает, особенно тех, кто забрел в его чащу, — невесело краем рта ухмыляется она. — А вот моя семья искать бы стала…

— У тебя есть семья? — руинник выглядит таким удивленным, что Пенси не может остаться отстраненной.

— Конечно, она есть, — немного виновато отвечает она. В этот миг ей хочется коснуться Халиса. Его-то семьи уже нет в живых. Это, должно быть, больно. Она протягивает руку, но за миг до касания передумывает, отодвигается и с добрым смешком продолжает:

— А как ты думал, люди появляются на свет?

Руинник отмирает, запрокидывает голову и раскатисто смеется. В этом звуке Пенси слышится и обычное человеческое облегчение, и басовитое гудение огня в тесной печке.

— О, всё достаточно просто. Я ни о чем не думал, — Халис опаляет ее таким горящим взглядом, что она на долгие мгновения забывает, что вещи сложены, время окончилось и ей пора. Но мгновения проходят, руинник отводит взгляд, а неприятный сквозняк забирается под одежду неподвижно стоящей Пенси. Действительно пора.

Низкое зимнее солнце неожиданно проглядывает сквозь плотный слой облаков и золотит снег. Пенси закидывает рюкзак за спину, распределяет тяжесть, топчется на месте, проверяя свою готовность к дальнему переходу. Халис жует очередной лист видерса, прикрыв глаза. За закрытым веками он снова что-то видит, потому что его лицо не такое безмятежное, каким может быть. Возможно, ту самую семью, которая у Пенси как раз есть. Говорить больше не о чем. Руинник просил день и ночь. Этого времени стало достаточно, чтобы понять, как сказать прощай и создать еще парочку воспоминаний.

— Я ухожу, — говорит она замершему на своем месте Халису и, не дождавшись ответа, поворачивается к нему спиной.

— Да, я знаю, — слышит она тихий шепот, но не оборачивается.

Ей хватает десятка шагов в сторону от места ночевки, чтобы найти нужную тропу. Пенси идет быстрым бойким шагом, на ходу изменяет направление, пытается по своим ощущениям подстроить путь так, чтобы выйти к поселению быстрее. Эта часть Черного леса исхожена ею вдоль и поперек еще четыре года назад. Конечно, многое изменилось, но основные тропы торят каждую зиму, их найти несложно.

Пенси надеется, что из памяти произошедшее сотрется нескоро. Будет ли помнить о ней Халис, спрашивать нет смысла. Он — руинник, а она — человек, одного этого, по идее, должно хватить для быстрого и безболезненного расставания. Не совсем правда, но в итоге они все же расходятся.

Ледяной сильный ветер налетает неожиданно и из ниоткуда. Пенси останавливается, пригибается к земле и быстрым движением накидывает капюшон и поднимает воротник куртки. Из поклажи сразу достается шерстяной шарф. Она переминается с ноги на ногу, растирает руками в теплых перчатках плечи. Противные мурашки пробегают по позвоночнику. Но вот монотонно и лениво слетающий с ветвей снег указывает, что никакого ледяного ветра нет. Это что-то не так с ней самой. Пенси недовольно морщится, кутается в шарф, кончиками пальцев пытается понять, есть ли температура. Она смутно пытается припомнить, болела ли когда-нибудь и что вообще с этим делать.

С этого момента ее спутником становится холод. Дрожь не отпускает ни через час, ни к концу дня. Сознание погружается в полусонное состояние. Укладываясь на ночлег, Пенси боится, что не проснется. Но на следующий день она открывает глаза — разбитая, продрогшая, замершая, но живая.

Постепенно она замечает за холодом странности. Центр его находится где-то внутри. Ведь кожа по-прежнему горячая, руки не обморожены, нет вообще никаких признаков внешнего обморожения. Но нестерпимая дрожь с каждым часом все сильнее выводит ее из себя. В момент слабости Пенси хочется повернуть назад и найти руинника. Холод-то явно непростой, значит, виноваты дивности. Призвать бы к ответу хотя бы того, кто умеет разговаривать! Или может, всё дело в том, что она знает: рядом с Халисом всегда тепло… Впрочем, вряд ли она найдет руинника там, где оставила. А сгинуть, когда добыча уже найдена и нужно всего лишь вернуться домой, не хочется.

«Собственный дом, — напоминает себе Пенси, — уже очень близок».