Дом (др. перевод)

Они стояли, глядя друг на друга, и до Нортона вдруг дошло, что предстоящая встреча с родными тревожит его так сильно потому, что он чувствует себя виновным в их смерти. Они погибли из-за него. Если б он не перестал встречаться с Донной, если б не бросил ее, она не отомстила бы ему таким образом. Проклятье, начнем с того, что если бы он вообще не связался с ней, не начал бы встречаться, ему бы не пришлось разрывать их отношения. Как ни крути, это по его вине родители, брат и сестры были убиты; вот почему он не хотел встречаться, говорить с ними, вот почему ему стало неуютно, как только он их увидел. Нортон не мог сказать, известно ли этой версии его родных о том, что произошло или произойдет с ними, но он боялся, что они набросятся на него, обвинят его в своей смерти, и хотя он справлялся со сверхъестественными змеями, блуждающими призраками и выложенными из книг рожицами, вынести встречу со своими родными он, пожалуй, не сможет.

– Поговори с ними! – настойчиво произнесла Кэрол.

Нортон смущенно откашлялся. Казалось, все эти годы, долгие десятилетия ушли, и он снова ощутил себя маленьким мальчиком, испуганным и сбитым с толку.

– Не могу.

– Ты должен!

– Не могу!

– Ты видел Биллингса? – спросила Кэрол.

Он покачал головой, гадая, куда действительно пропал работник.

– Он мертв, – сказала Кэрол, и Нортон уловил в ее голосе дрожь. – Она его убила.

– Она?

– Донна.

Нортона захлестнула холодная волна.

– Поговори со своими родителями, – настаивала Кэрол. – Поговори со своей семьей!

После чего она ушла – не уплыла прочь, не растворилась в ничто, а просто… рассыпалась; ее тело разделилось на отдельные части, и эти части, меняя цвет, меняя форму, проникли в пол, стены, потолок, сливаясь с ними и исчезая.

Нортон огляделся по сторонам, затем уставился на то место, где только что был призрак Кэрол. Он существовал на самом деле? Или же являлся частью Дома?

А может быть, и то и другое?

Нортон не знал, но, наверное, в конечном счете это не имело значения. Он верил своей жене, она сказала правду, и главным было то, что ее послание дошло до него. Как ни пугала его эта мысль, как бы ни хотелось ему избежать встречи с родными, он должен с ними поговорить. О чем именно, Нортон не знал. Но, вероятно, все выяснится само собой.

Как раз в этот момент впереди послышались голоса. Нортон узнал смех Даррена, визгливый голос Эстель. Он медленно двинулся вперед, вытирая вспотевшие ладони о брюки и лихорадочно соображая, что сказать своим родным.

Впереди из открытой двери в коридор проливался свет, и Нортон, собравшись с духом, шагнул в этот свет.

Теперь вся семья находилась в гостиной: сестры и брат в пижамах сидели на полу, вокруг радиоприемника, мать вязала крючком в кресле перед неразожженным камином, отец устроился в своем кресле поближе к свету, читая книгу. Нортон мысленно увидел головы родных в духовке, почерневшие, обугленные, спекшиеся вместе, и на мгновение закрыл глаза, глубоко дыша, чтобы прогнать эти образы прочь.

Когда он открыл глаза, родные смотрели на него. Мать перестала вязать, отец отложил книгу. Нортон понимал, что это не может происходить в реальности – какие-то считаные минуты назад все находились наверху, в пустой библиотеке, и играли в «Монополию»; они просто не смогли бы так быстро спуститься вниз, переодеться и устроиться в новых позах, – но ощущение было реальным, и он осознал, что даже если физически события отличаются от того, что должно было быть, эмоциональная составляющая реальна. Он перевел взгляд с отца на мать.

– Привет!

– Куда ты запропастился? – проворчал отец. Взяв книгу, он снова углубился в чтение.

– Передают Фиббера Макджи[22], – сказала мать, кивая на радиоприемник.

Нортон слегка опешил. Он ожидал чего-то… другого. Но родители встретили его, будто он по-прежнему оставался маленьким ребенком, будто это был обычный вечер в кругу семьи, а он просто опоздал к началу своей любимой радиопередачи. Нортон не знал, как ему себя вести, что делать. Должен ли он подыграть, притвориться ребенком и постараться найти свое место в этой уютной семейной сцене? Или же ему следует разбить чары, быть тем, кто он на самом деле, сказать то, что хочет сказать, спросить то, что хочет спросить?

Задумавшись на мгновение, Нортон прошел в гостиную и выключил радио. Брат и сестры недовольно посмотрели на него, но он, не обращая на них внимания, повернулся к родителям.

– Нам нужно поговорить, – сказал он. – Нам нужно поговорить о Донне.

И снова отец отложил книгу в сторону. Мать уронила вязание на колени.

– Она плохая девочка, – сказал Нортон.

Отец молча кивнул.

– Она отвратительная, – подхватила Белла. – Ей нравятся сексуальные игры!

Нортон ждал, что родители цыкнут на сестру, отчитают ее, скажут, что нельзя говорить такие непристойные вещи, но мать и отец даже не поморщились, продолжая пристально смотреть на него.

Нортон сглотнул подступивший к горлу комок.

– Она мерзкая, – сказал он. – И ей действительно нравятся сексуальные игры.

Родители молча переглянулись.