Дом духов

Интерес Николаса к мистике появился за два года до этого. В конце недели, когда можно было уйти из интерната, он отправлялся к сестрам Мора на их старую мельницу изучать тайные науки. Но вскоре он понял, что не обладает врожденной склонностью к ясновидению, ему пришлось довольствоваться механизмом астрологических карт, карт Таро и китайскими палочками. В доме сестер Мора Николас познакомился с красивой девушкой по имени Аманда, которая была несколько старше его и побудила его заниматься медитацией и иглоукалыванием. С их помощью он позднее вылечивал ревматизм и прочие заболевания, и результаты порой превосходили то, чего достигнет его брат с помощью традиционной медицины после семи лет учебы.

Этим летом братьям исполнился двадцать один год. Николас изнывал от скуки в деревне. Хайме следил, чтобы тот не досаждал девушкам, так как считался негласным защитником добродетели в Лас-Трес-Мариасе. Вопреки стараниям брата Николас сумел обольстить почти всех отроковиц этого края галантным обращением, чего никогда не видели в здешних местах. Остальное время у него уходило на исследование чудес, попытку разгадать Кларины трюки в передвижении предметов силою мысли да на сочинение пылких стихов Аманде, которая возвращала их по почте исправленными и улучшенными, что ничуть не смущало молодого человека.

Педро Гарсиа, старик, умер незадолго до президентских выборов. Страна содрогалась от политических кампаний, триумфальные поезда с кандидатами курсировали с севера на юг. Те сидели в последних вагонах со свитой прозелитов, одинаково всех приветствующих, обещающих всем одно и то же, а бубенцы певческих обществ и громкоговорители тревожили покой местных пейзажей и приводили в оцепенение стада. Старик прожил так долго, что представлял собой кучу хрупких косточек с натянутой на них желтой кожей. Лицо его казалось кружевным от морщин. Он кряхтел при ходьбе под звон кастаньет, зубов у него уже не было, и есть он мог только детскую кашицу, он ослеп и оглох, но всегда узнавал вещи и не терял память о прошлом и сиюминутном. Он умер в своем плетеном кресле с наступлением сумерек. Ему нравилось сидеть на пороге дома, ощущая наступление вечера, которое он угадывал по легкому ветерку, по звукам в патио, по суете в кухне, молчанию кур. Так он и встретил смерть. У его ног сидел Эстебан Гарсиа, его правнук, которому было около десяти лет, и гвоздем протыкал глаза цыпленку. Он был сыном Эстебана Гарсиа, единственного незаконнорожденного ребенка хозяина, который носил его имя, не имея его фамилии.

Никто не помнил ни происхождения мальчика, ни причины того, почему его так назвали, за исключением его самого. Его бабушка, Панча Гарсиа, прежде чем умереть, заронила в его душу ядовитые мысли рассказом о том, что, если бы его отец родился вместо Бланки, Хайме и Николаса, он унаследовал бы Лас-Трес-Мариас и мог бы стать президентом Республики, если бы очень захотел. Он рос в ненависти к своей фамилии. Жил, мучимый злобой на хозяина, на соблазненную им бабушку, на незаконнорожденного своего отца и на себя самого, на свою неминуемую судьбу мужлана. Эстебан Труэба не отличал его среди других детей в имении, он был одним из многих созданий, что пели национальные гимны в школе и стояли в очереди за своим рождественским подарком. Он не вспоминал о Панче Гарсиа, как и о том, что у них был ребенок, а тем более о мрачном внуке, который его ненавидел, наблюдая за ним издали, копируя его жесты и его голос. Мальчик не спал по ночам, воображая ужасные болезни и несчастные случаи, которые покончили бы с существованием хозяина и всех его детей и он унаследовал бы всю собственность. Тогда Лас-Трес-Мариас он преобразовал бы в свое королевство. Эти фантазии он лелеял всю свою жизнь, даже после того как узнал, что никогда ничего не получит в наследство. Он всегда упрекал Труэбу за свою мрачную долю, которая была ему определена, и чувствовал себя обреченным даже в те дни, когда взошел на вершину власти и всех их держал в кулаке.

Мальчик понял, что со стариком что-то произошло. Он подошел, тронул его, и тело качнулось. Педро Гарсиа упал на пол, словно мешок костей. Глаза заволокла молочная пелена, которая не позволяла ему видеть свет в течение уже четверти века. Эстебан Гарсиа взял гвоздь и собирался проткнуть ему глаза, когда появилась Бланка и оттолкнула его, не подозревая, что этот мрачный и злобный мальчишка – ее племянник и что через много лет он принесет столько страдания и горя их семье.

– Боже мой, он умер, – зарыдала она, наклонившись над скорчившимся телом старца, который украсил ее детство сказками и уберег ее тайную любовь.