Дом-фантом в приданое

– Сговаривались, сговаривались! Он тебя просил, чтоб ты ему помог! Говорил, что ты в армии в саперах служил! А раз ты в саперах служил, значит, ты подрывник и есть!

Она вдруг поднялась из кресла и пошла на Женю грудью.

– Ну, признавайся! Ты покойного подвзорвал и на весь наш дом покушался?! Ты, поганец! Небось денежки-то сполна получил, а делиться не хочешь!

Женя отступал, видя перед собой только жирные шевелящиеся губы, покрытые толстым слоем красной краски.

– А теперь вот, если не хочешь, чтобы я в милицию пошла и там на тебя заявила, давай мне половину денег, и точка!

– Да нет у меня денег!

– Куда дел, поганец?!

– Нет и не было никогда! Какие бомбы! Сумасшедшая баба!

– Я?! – взвизгнула Люба. – Сам такой! Сам сумасшедший! Сам баба!

И она ухватила Жоржа Данса за бороду и сильно рванула вниз. Жорж взвыл, слезы потекли у него из глаз, и он двинул кулаком вперед и, кажется, попал, потому что гадалка завизжала и бросилась на него, но бороду не выпустила и стала молотить его свободной рукой.

– Ах ты, дерьмо собачье, хрен моржовый! Денег у него нет! Я покажу, как у тебя денег нету!

– Пошла вон! Пошла! Вон пошла!

– Что?! Что здесь происходит?

Дерущиеся не обратили никакого внимания на глас вопиющего в пустыне. Принадлежал он Владлену Филипповичу Красину, который с любопытством заглядывал в квартиру и, увидев свалку, округлил глаза и отскочил обратно на площадку.

Жорж Данс выл и пинался, Люба молотила его по спине и дергала за бороду и еще ногой пыталась ударить его по колену.

– Чегой-то тута?

По лестнице, привлеченная шумом, поспешала ничейная баба Фима в валенках и салопе, и, завидев ее, Владлен Филиппович галантно приподнял свою твердую шляпу, словно повстречался с Фимой на прогулке в скверике.

– Ба-а! – закричала баба Фима, заглянув в квартиру гения, и глаза у нее зажглись радостным и хищным кошачьим огнем. – Размахалися! А ну-тка, дай-ко и я поддам!

Она ловко подоткнула подол темной юбки в мелкий деревенский цветочек, выставив жилистые ножки в нитяных чулках кисельного цвета, выбрала момент, изловчилась и наподдала по заднице гадалке Любе.

– У-у, коровища жирная! – И забежала с другой стороны, чтобы наподдать писателю, но оскорбленная Люба, не ожидавшая нападения сзади, отпустила бороду классика и впилась Фиме в косу. Старуха взвизгнула и повалилась, и Владлен Филиппович вошел в квартиру и покачал головой с осуждением. Тут Женя, метивший в Любу, промахнулся и съездил ему по очкам, и Красин взревел, и вся компания выкатилась на площадку.

– Я те покажу, как людей взрывать! – выла Люба. – Я те покажу, как денежки прикарманивать!

Снизу бежали какие-то люди, но на них никто не обращал внимания.

***

На пороге стоял Олежка, и вид у него был растерянный. Откуда-то сверху неслись завывания, крики и удары, а также ругань, брань, сквернословия, нецензурщина и звуки сечи.

Стены сотрясались.

– Господи, – сказала Олимпиада растерянно и выглянула из-за двери, – что происходит?! А мы сидим и ничего не слышим!

– Опять твои аборигены подрались, – пояснил Олежка брезгливо и сделал движение, чтобы войти в квартиру. – Я поднялся посмотреть и ушел! Там кошмар просто!

Олимпиада вытолкала его из прихожей и выбралась на площадку.

На третьем этаже происходило нечто невообразимое.

– Господи, – опять пробормотала она и посмотрела на Олежку. Тот покивал, соглашаясь с тем, что ужас что такое происходит, и в это время из квартиры Тихоновой показалась привлеченная шумом Люсинда, а за ней Добровольский, как всегда, невозмутимый.

Увидев Люсинду, Олежка разгневался чрезвычайно.

– Липа! – воскликнул он, перекрикивая шум сечи. – Липа, я же просил, чтобы ее здесь не было!

– Террорист! Бомбист проклятый! – неслось с верхнего этажа. – Весь дом хотел подорвать!

Добровольский подвинул Олежку с дороги и пошел было наверх, но тут случилось еще одно невероятное происшествие. Дверь в четвертую по счету квартиру на площадке второго этажа распахнулась, и на пороге возник высокий парень в джинсах и черной майке. Он что-то жевал и щурился на свет.

– Что за шум, а драки нет? – Тут он заглянул за перила, смешно задрав голову, и сказал уважительно:

– О, и драка есть!

– Привет, Володь, – поздоровалась Олимпиада, и Люсинда поздоровалась тоже:

– Здорово, Вовчик, чего это тебя не видно давно?

– Да продаю я квартиру эту, Люсенька! А что это в нашем богоугодном заведении творится?

Тут он увидел Добровольского и протянул:

– Здасти! Вы новый сосед, да?

– Да, но только старый. Я уже старый сосед.

Добровольский по-старинному поклонился, и Володя посмотрел на него как на сумасшедшего, а потом перевел взгляд на девиц, мол, что это такое за церемониймейстер выискался?!

Но разбираться было некогда, потому что бой, кажется, все разгорался и разгорался, и вся компания друг за другом побежала к дерущимся на площадке третьего этажа.

Там они сбились в кучу, не соображая, что нужно делать, и только один Добровольский понимал. У него уже был опыт в подобного рода делах.