Дом, где живет смерть

Вынужденный подчиниться, Бэрридж встал в дверном проеме, соединявшем кабинет и комнату с покойником. Дверца сейфа, вделанного в стену кабинета, была открыта, а на столе лежали связка ключей и пачка писем. Не выпуская Бэрриджа из виду, О’Брайн подошел к сейфу и стал левой рукой шарить в нем; доставая оттуда бумаги, он бросал на них быстрый взгляд и складывал на стол. Бэрридж тем временем думал, что у него очень мало шансов вырваться из западни, в которую он так неожиданно попал. Поведение О’Брайна наталкивало на мысль, что тот, каким-то образом выбравшись из комнаты, в которой его заперли, явился сюда, чтобы уничтожить или забрать с собой какие-то документы, а потом бежать. Оценивая свое положение, Бэрридж решил, что в худшем случае О’Брайн его застрелит (из-за раскатов грома выстрел будет не слышен, к тому же у этих комнат хорошая звуковая изоляция, раз никто не слышал выстрела, оборвавшего жизнь Джона Крайтона), а в лучшем — оглушит и свяжет, чтобы лишить возможности поднять тревогу. Бэрриджу очень не нравилось второе, но первое было еще хуже, и он лихорадочно раздумывал, что бы предпринять. Наконец О’Брайн нашел то, что искал: простой конверт без марки, вынул оттуда исписанный лист, удостоверился, что не ошибся, положил его на стол и достал из кармана зажигалку. Все это он проделал левой рукой, держа в правой револьвер. Затем, не спуская с Бэрриджа глаз, положил револьвер на стол перед собой и, держа в левой руке зажигалку, правой взял письмо. Рассчитывать на более выгодное положение Бэрриджу не приходилось. Когда О’Брайн отвел взгляд, чтобы поджечь письмо, Бэрридж бросился вперед. Реакция О’Брайна оказалась мгновенной, но совсем не такой, как следовало ожидать: он выпустил зажигалку и схватил револьвер, однако вместо того, чтобы выстрелить, отскочил за письменный стол. Бэрридж ринулся за ним. О’Брайн швырнул ему под ноги стул — Бэрридж споткнулся, однако на ногах удержался. Они остановились, глядя друг на друга через разделявший их огромный письменный стол. Выражение лица О’Брайна было откровенно растерянным.

— Послушайте, это как-то нелепо, — сказал Бэрридж, оценив парадоксальность ситуации: безоружный преследовал вооруженного и тот отступал. — Почему вы убегаете, когда у вас револьвер?

— А что мне делать? Не стрелять же в вас, — хмуро ответил О’Брайн, он явно был в замешательстве, и Бэрридж почувствовал себя хозяином положения.

— Давайте-ка сюда револьвер, — сказал он.

— Сначала я сожгу письмо.

Однако Бэрридж уже понял, что О’Брайн оружием не воспользуется.

— Письмо… Знаете, у меня есть порок: я любопытен и поэтому не могу допустить, чтобы вы сожгли такой интересный документ.

О’Брайн мрачно посмотрел на него, потом на бесполезный, по сути, револьвер, и сказал:

— Я дам вам его прочесть, чтобы вы убедились, что в нем нет ничего важного для полиции. Это никак не связано со смертью мистера Крайтона, хотя для определенного лица оно имеет большое значение. Читайте, а потом я это письмо сожгу. Надеюсь, вы не станете мне мешать.

— Я ничего не обещаю.

— Но это абсурдно! — воскликнул О’Брайн с искренним возмущением. — Мало того, что вы зачем-то кинулись на меня, когда я вполне мог вас застрелить, так теперь еще предъявляете какие-то требования! Не доводите меня до крайности!

— Или вы сейчас же отдаете мне револьвер и письмо, или я позову остальных, — неумолимо сказал Бэрридж, уже совершенно уверенный, что в руках О’Брайна револьвер не представляет опасности.

Эта угроза возымела действие — О’Брайн нехотя положил револьвер на стол и попросил:

— Только не поднимайте шума.

Бэрридж револьвер даже не взял, его больше интересовало письмо.

— Это письмо мистеру Крайтону от его брата Фредерика, отца Патриции, — пояснил О’Брайн, когда Бэрридж расправил листок.

«Джон, ты получишь это письмо только после моей смерти. Сейчас, когда ты читаешь его, меня уже нет в живых. После того, как мы с Тэмерли присвоили твои деньги, у меня нет никакого права обращаться к тебе, и ради самого себя я никогда не стал бы просить тебя, но речь идет о моей дочери Патриции. Ей восемнадцать лет, и она совсем еще ребенок. Мне трудно представить, как она будет жить, когда меня не станет. Если бы я знал, что ты позаботишься о ней, я умер бы спокойно. Умоляю тебя, Джон, помоги ей. О той истории она не знает. Пожалуйста, не говори ей обо мне дурного, это было бы для нее слишком тяжелым ударом. Прощай. Твой брат Фредерик»