Дом глав родов Дюны

В основном, то, что мы называем ИСКУССТВОМ, служит желаниям, утверждая их. Не надо мне этого! Я знаю, что могу принимать.

Чем являлся для Шианы этот рисунок?

Песчаный Червь: слепая мощь, сторожащая спрятанные сокровища. Артистизм в мистической красоте.

Говорили, что Шиана однажды пошутила о своем назначении: «Я пасу червей, которых, может, еще и не будет».

А даже если они и появятся, пройдут годы, прежде чем они достигнут тех размеров, что были изображены на картинке. Не ее ли голос исходил от крохотной фигурки перед червем?

— Со временем будет так.

Запах меланжа наполнил комнату, запах более насыщенный, чем в обычных комнатах Преподобной Матери. Одрейд окинула взглядом обстановку: стулья, рабочий стол, освещение укрепленных глоуглобов — все было расположено предельно удобным образом. Но что за странной формы груда черного плаза в углу? Очередное произведение Шианы?

Комнаты были под стать Шиане, решила Одрейд. Не так сильно, как рисунок, но и вид из окна напоминал ее происхождении, походя на Дар-эс-Балат в глубине пустынь Дюны.

Слух Одрейд уловил шорох со стороны двери. Она повернулась и увидела Шиану. Она застенчиво заглядывала в дверь, не торопясь подходить к Преподобной Матери.

Движения яснее слов: «Итак, она пришла ко мне в комнаты. Хорошо. А кто-то мог бы и не принять моего приглашения».

Обостренные чувства Одрейд заработали при виде Шианы. Самая молодая из всей истории Преподобных Матерей. Ты часто думаешь о ней, как о тихой маленькой Шиане. Она не всегда была тихой и уже совсем не была маленькой, но прозвище прижилось. Она даже не походила на мышку, хотя зачастую и напоминала тихого грызуна, ожидающего на краю поля ухода хозяина. Чтобы устремиться в пшеницу подбирать осыпавшееся зерно.

Шиана вошла в комнату, остановившись совсем близко к Одрейд.

— Мы долго не виделись. Великая Мать.

Первое впечатление Одрейд явно было смешанным.

Прямота и маскировка?

Шиана стояла в тихом ожидании.

Гены Сионы Атридес создали занимательное лицо под налетом патины Бене Джессерит. Зрелость проявлялась на нем в соответствии с образами как Сестринства, так и Атридесов. Твердо запечатлелись следы многочисленных решений. Слабая, темнокожая беспризорница с выгоревшими каштановыми волосами превратилась в уравновешенную Преподобную Мать. Кожа оставалась все такой же темной от многих часов, проводимых на свежем воздухе. Волосы

— такими же выгоревшими. Правда, глаза стали непреклонными и целиком синими, подчеркивая: «Я прошла Агонию».

Что же такое я чувствую в ней?

Шиана перехватила взгляд Одрейд (бене-джессеритская наивность) и поняла, что в нем отражалась давно довлеющая конфронтация.

У меня нет никакой защиты, кроме правды, и, надеюсь, она удержится от исповеди.

Одрейд с большим вниманием глядела на свою бывшую ученицу, дав волю всем чувствам.

Страх? Что я чувствую? Что-то в разговоре?

Твердость голоса Шианы была превращена в мощный инструмент, раздражавший со времени первой же встречи Одрейд. Естественная сущность Шианы (если можно так сказать, сущность Свободных!) была обуздана и перенаправлена. Было отшлифовано ядро жертвенности. Ее способность любить и ненавидеть была сдержана крепкой уздой.

Откуда у меня такое ощущение, будто она хочет сдержать меня?

Одрейд внезапно ощутила свою уязвимость.

Эта женщина ознакамливалась с моей крепостью изнутри. И теперь нельзя уже было забывать об этом.

На ум пришла беседа с Тамейлан: «Она из сохраняющих себя для себя. Помнишь сестру Швангью? Она такая же, только лучше. Шиана знает, куда направляется. Надо тщательней следить за ней. Кровь Атридесов, понимаешь?»

«И я из Атридесов, Там.»

«Мы никогда не забываем об этом! Ты думаешь, мы будем стоять и смотреть, если Великая Мать решила самовоспитываться? Есть пределы нашему терпению, Дар».

— И вправду, этот визит запоздал, Шиана.

Тон Одрейд встревожил Шиану. Она ответила на него резким взглядом, который в Сестринстве называют «БГ безмятежный», и едва ли во всей Вселенной можно было найти более безмятежной маскировки, чем в этом взгляде. Это был не просто барьер, это было нечто. Любое отклонение от этой маски было для нее разрушительным. Сама по себе она была оскорблением. Шиана тут же поняла это и рассмеялась.

— Я знала, что ты придешь спрашивать! Беседа с Дунканом, верно? — Пожалуйста, Великая Мать! Не отрицайте этого.

— Совершенно, Шиана.

— Он хочет, чтобы кто-нибудь защитил его в случае нападения Чтимых Матр.

— И все? — Она что, держит меня за набитую дуру?

— Нет. Его интересует информация о наших намерениях в случае нападения Чтимых Матр.

— Что ты сказала ему?

— Все, что могла. — Правда — мое единственное оружие. Мне надо отвлечь ее.

— Ты разделяешь его мысли, Шиана?

— Да!

— И я тоже.

— Но не Там и не Белл?

— Мои осведомители сообщают, что сейчас Беля готова терпеть его.

— Белл? Терпеть?

— Ты неверно оценила ее, Шиана. Это — твой порыв, — Она что-то скрывает. Что ты сделала, Шиана?

— Шиана, ты думаешь, что сработаешься с Белл?

— Потому что я надоедаю ей? — Работать с Белл? Что она имеет в виду? Не Белл должна возглавлять этот проклятый проект Миссионарии!