Дом и остров, или Инструмент языка (сборник)

В одном из писем осени 1935 года Марина Цветаева писала: «Итог лета: ряд приятных знакомств (приятельств) и одна дружба — с молодым русским немцем — в типе Даля, большим и скромным филологом, — о нем был отзыв в последней книге Совр<еменных> записок: специалист по русскому языку XVI в. с странной фамилией (Унгеб) вот и ошиблась — Унбегаун». В чем Марина Ивановна точно не ошиблась — в сравнении немца Бориса Унбегауна с немцем (полудатчанином-полунемцем, если быть точным) Владимиром Далем. Обозначая удивительный немецкий триумвират нашей филологии, я бы добавил сюда еще одного ученого — Макса Фасмера, составителя самого авторитетного этимологического словаря русского языка. Три этих человека — каждый по-своему — коснулись важнейших струн нашей культуры и сделали их слышимыми.

Хотя, в отличие от трудов Даля и Фасмера, главная книга Унбегауна «Русские фамилии» не словарь, многими чертами словаря она, несомненно, обладает. Прежде всего — сотнями тщательно подобранных примеров. Но объединяет тройку великих не только вкус (очень, замечу, немецкий) к систематизации. Общим для них является дар одухотворять знание, превращать скучную, казалось бы, материю в настоящую поэзию.

Борис Генрихович Унбегаун, западным коллегам знакомый скорее как Boris Ottokar Unbegaun, родился в 1898 году в Москве. Начало пути было для филолога, вообще говоря, нетрадиционным: Константиновское артиллерийское училище в Петербурге. Участвовал в Первой мировой войне, затем сражался в Белой армии. Эмиграция. Учился в Люблянском университете и в Сорбонне. Среди его учителей — такие известные филологи, как А.Вайан и А.Мазон. Во время Второй мировой войны Унбегаун оказался в Бухенвальде. Выйдя на свободу, написал работу о славянском жаргоне в немецких концлагерях, что на удивленье напоминает судьбу Д.С.Лихачева, после советского концлагеря написавшего статью об особенностях воровской речи (все-таки устройство головы исследователя — особое, она не прекращает работу ни при каких условиях). После войны преподавал в Страсбурге, Брюсселе, Оксфорде. Последние восемь лет — до смерти в 1973 году — в Нью-Йоркском университете. В сфере интересов Унбегауна — морфология русского языка, история сербского языка, топонимика и много чего другого, но славу ему принесло прежде всего фундаментальное исследование русских личных имен.

Капитальный труд Унбегауна, вышедший за год до его смерти, представил новый вид истории России — историю, отраженную в фамилиях. Если такое утверждение кому-то кажется преувеличением, возьмем лишь один частный аспект — суффиксы русских фамилий. Как известно, по происхождению своему наши фамилии в большинстве своем являются краткими прилагательными и формируются посредством суффиксов — ов (-ев) или — ин. Почему при этом у нас менее распространены (в отличие, допустим, от Польши) фамилии с суффиксом — ский (-цкий, — ской, — цкой) — ведь суффикс этот вроде бы и для русского языка не чужой?

Вот здесь и начинается история. Всё дело в том, что на раннем этапе формирования фамилий (XV–XVI вв.) на Руси было мало вотчинных (то есть наследственных) владений, и поместья могли менять своих владельцев. Суффикс — ский связывал семью с определенным местом, и малочисленность подобных фамилий как раз и показывает отсутствие в земельном вопросе постоянства. От Московской Руси осталось очень немного таких фамилий, и относятся они в основном к княжеским родам: Волконский (река Волконь), Вяземский (город Вязьма), Пожарский (деревня Пожарка), Трубецкой (город Трубеч).

В той же Польше землевладение было наследственным, и фамилия на — ский стала не просто распространенным типом — она стала продуктивной моделью, по которой формировались фамилии самых широких масс, к наследственному землевладению не имевших уже, понятно, никакого отношения. Именно с этой моделью связано большинство наших нынешних фамилий на — ский, возникших в польско-украинско-белорусском языковом ареале и пришедших к нам в более поздний период.

Статистические вопросы Б.Унбегаун решал на материале справочника «Весь Петербург» за 1910 год. Сразу скажу, что достигнутые им результаты можно считать в целом корректными и сейчас. Они, как правило, подтверждаются подсчетами, проведенными на современном нам материале. И это закономерно. В отличие от имен, бытование фамилий зависит от моды в очень небольшой степени, ведь фамилию не выбирают — по крайней мере мужчины. Строго говоря, и женщины выбирают не фамилию: в первую очередь они оценивают ее носителя.

Огромное множество русских фамилий образовано от крестильных имен. 60 % представленных в справочнике «Весь Петербург» фамилий восходит к полной форме крестильного имени. Из 20 самых употребимых фамилий 15 принадлежат к этой категории. В порядке убывания назову первые пять: Иванов, Васильев, Петров, Михайлов, Федоров.