Дом и война маркизов короны

Однако знаменитый сурожеский вождь Крориго Нату слишком хорошо знал, с кем имеет дело, и не поддался искушению хитрости. Нет и нет, у вождя множества племен, грозного Крориго Нату, совсем иные заботы и намерения, важные заботы… С этими проклятыми имперцами нет ни сладу, ни хоть сколько-нибудь спокойной жизни: их местные повелители, пресловутые маркизы Короны, только и знают, что по каждой придирке резать, жечь и разрушать, и движутся, движутся, движутся, подобно ползучим пустыням, все только на юг, на исконные земли сурогов, дарсов, миронов… век за веком, медленно и неумолимо… Тяжела рука у маркизов. За два последних столетия обширные угодья в сто долгих локтей шириною и в пятьдесят глубиною оказались отторгнуты… Кому жаловаться? Бо Инскому Королю??? Хо-хо… Это значит — признать его полное и настоящее владычество и еще горшего кровососа на спину посадить… Самим биться, отвоевывать у имперских исконные владения? Так они и бьются… Но в тылу — вместо единого кулака — глупость, зависть, жадность и всеобщий раздрай…

— …От чистого сердца! Так сказать — воины воинам.

— Да, — серьезно ответствовал Ведди Малый. — Это хорошие клинки, добрые луки. Надеюсь, сегодня же, после пира в вашу честь, мы сумеем отдариться не худшими игрушечками. Но… Уважаемый князь Нату… вы не представили меня вот этой юной сударыне, что прячется за вашей спиной… и которая делает это без особой робости?..

— Это моя дочь Амира. У меня кроме нее три сына… оставшиеся в живых… и две дочери, но эта — моя истинная плоть и кровь, моя любимица. Вот, взял с собой, мир посмотреть, себя показать… Пятнадцатый год ей, не успел оглянуться — невеста выросла!

Намек был более чем прозрачен, даже Хоггроги все понял и густо покраснел. Марони Горто, сенешаль отца, ухмыльнулся в бороду, но так ловко, что хоть лицом к лицу с ним встань — не доказать ухмылку. А Ведди Малый — напротив, оказался таким простодушным, что ничего и не заметил. Более того, тут же предложил Хоггроги прогуляться вместе с юною княжной по окрестностям, показать ей достопримечательности замка.

— Только в подвалы не спускайтесь, не то опять к нафам на обед попадете.

Крориго Нату вытаращил глаза в ответ на эти слова, не к нему обращенные, и переспросил:

— Опять? А что значит — опять? У вас в подземельях замка…

— Нет, князь, вовсе не то, что вы думаете. Просто лет пять тому назад… или четыре… Мой отпрыск отыскал в далеком подвале какого-то безумного нафа и решил его самостоятельно вскрыть, чтобы узнать, как нафы устроены, где у них сердце, печень… душа…

Крориго Нату почти до самой груди растворил бородатый рот и захохотал, лицом и всем туловищем показывая, что понял шутку и оценил ее.

— Ну и как, нашел? А? О-хо-хо… Ну, удалец! Весь в отца! Нашел сердце у нафа? А, юноша?

Хоггроги, еще больше покрасневший, неопределенно мотнул головой и вздохнул, Ведди Малый ответил за него:

— Нет, так и осталось загадкой. Побрезговали мы в той слизи ковыряться, которая от нафа натекла… Ну что, ваши юные сиятельства? Вы еще здесь? Ступайте, у нас тут разговоров до самого обеда. Идите, идите… Вы не против, князь?

— Нисколько. Я был бы против этого, только усомнившись в благородстве маркизов Короны, но до этого, хвала богам, покамест, очень далеко. Однако, я хотел бы… э-э… пусть Амиру сопровождают обе ее подружки?.. Они также из рода вождей и своим присутствием не запятнают…

— Пусть сопровождают, конечно же, а мы продолжим.

Взрослые остались в тронном зале, сидя уже, без церемоний, обсуждать непростые междусоседские вопросы, а Хоггроги и Амира охотно отправились гулять по окрестностям, как это и было им велено. Ведди Малый успел шепнуть сенешалю, тот дворецкому — двое пажей отделились от толпы придворных и составили его юному сиятельству крохотную, но равноценную свиту. Хоггроги и Амира двигались впереди, остальные четверо чуть сзади.

Юность — это юность, в какие обычаи и одежды ее ни обряжай: получаса не прошло, как натянутая и осторожная тишина в обеих половинках свиты сменилась смехом, звонкими голосами, юноши растопыривали локти, как бы ненароком касаясь ими девичьих локотков, без нужды клацали в ножнах узкими парадными мечами, девушки расчетливо краснели, хлопали ресницами, розовыми пальчиками теребили самоцветы на рукоятях изящных поясных кинжалов…

Тем не менее, две маленькие ватажки молодых людей умели блюсти сословные обычаи и делали это непринужденно: княжна и юный маркиз шли и общались отдельно, а их смешанная свита — отдельно.

— А у тебя есть зверинец?

— Зверинец? — Хоггроги недоуменно переспросил, но тотчас сам догадался, что имеет в виду Амира. — Нет, конечно же нет. Мой отец… и мой дед, и все предки считают… считали… Одним словом, на зверей можно охотиться, воевать с ними, а лишать их свободы — нельзя, грех.

— А людей, стало быть, можно лишать свободы? Людей, Хогги? У вас же есть темницы? И в рабство людей продаете?